Я предвидела разные реакции на свое заявление, но вот этой боялась больше всего. Это означало, что Нине тоже наскучила Игра и она готова перейти на новый уровень поединка. Другого объяснения не было.
— Спасибо, Нина, милая, — сказала я. — Я знала что ты поймешь меня.
Она потянулась ко мне и коснулась колена, словно желая подбодрить. Даже сквозь шерсть юбки я почувствовала, как холодны ее пальцы.
Мои гости ни за что не хотели оставаться ночевать у меня. Я умоляла их, упрекала, говорила, что их комнаты готовы, что мистер Торн уже разобрал постели.
— В следующий раз, — сказал Вилли. — В следующий раз, Мелани, моя радость. Мы останемся на весь уик-энд, как когда-то. Или на целую неделю!
Настроение Вилли заметно улучшилось после того, как он получил по тысяче долларов от меня и от Нины в качестве приза. Сначала он отказывался, но я настаивала. А когда мистер Торн принес чек на имя Уильяма Д. Бордена, было видно, что Вилли это пришлось по душе.
Я снова попросила его остаться, но он сообщил, что у него уже заказан билет на самолет до Чикаго. Нужно было встретиться с автором, который только что получил какую-то премию, и договориться насчет сценария. И вот он уже обнимал меня на прощанье, мы стояли в тесном холле, его компаньоны ждали у меня за спиной, а я на мгновение ощутила ужас.
Но они ушли. Светловолосый молодой человек продемонстрировал белозубую улыбку, негр на мгновение втянул голову — это, наверное, была его манера прощаться. И мы остались одни. Мы с Ниной.
Но не совсем одни. Мисс Крамер стояла рядом с Ниной в конце холла. Мистер Торн находился за дверью в кухне. Его не было видно, и я оставила его там.
Мисс Крамер сделала три шага вперед. На мгновение я перестала дышать. Мистер Торн поднял руку и коснулся двери. Но крепкая брюнетка подошла к шкафу, сняла с вешалки пальто Нины и помогла ей одеться.
— Может, все же останешься?
— Нет, Мелани. Я обещала Баррет, что мы поедем в отель.
— Но уже поздно…
— Мы заранее заказали номер. Спасибо. Я непременно свяжусь с тобой.
— Да.
— Правда, правда, милая Мелани. Нам обязательно нужно поговорить. Я тебя понимаю, но ты должна помнить, что для Вилли Игра все еще очень важна. Нужно будет найти способ положить этому конец так, чтобы не обидеть его. Может, мы сможем поехать к нему весной в Каринхалле, или как там называется этот его старый мрачный замок в Баварии? Поездка на континент очень помогла бы тебе, дорогая Мелани. Очень.
— Да.
— Я обязательно свяжусь с тобой, как только закончу дела с покупкой магазина. Нам нужно побыть немного вместе, Мелани… Ты и я, никого больше… как в старые добрые времена. — Она поцеловала воздух рядом с моей щекой и на несколько секунд крепко сжала мои локти. — До свидания, дорогая.
— До свидания, Нина.
Я отнесла коньячный бокал на кухню. Мистер Торн молча взял его.
— Посмотрите, все ли в порядке, — велела я.
Он кивнул и пошел проверять замки и сигнализацию. Было всего лишь без четверти десять, но я чувствовала себя очень уставшей.
«Возраст», — подумала я, поднимаясь по широкой лестнице.
Эта лестница, пожалуй, была самой красивой частью дома.
Я переоделась для сна. За окном разразилась буря, в ударах ливневых струй по стеклу слышался нарастающий печальный ритм.
Я расчесывала волосы, жалея, что они такие короткие, когда в спальню заглянул мистер Торн. Я повернулась к нему. Он опустил руку в карман своего темного жилета. Когда он вытащил руку, сверкнуло тонкое лезвие. Я кивнула. Он сложил нож и закрыл за собой дверь. Было слышно, как его шаги удаляются вниз по лестнице — к стулу в передней, где ему предстояло провести ночь.
Кажется, в ту ночь мне снились вампиры. А может, я думала о них перед тем, как заснуть, и обрывки мыслей застряли в голове до утра. Из всех ужасов, какими человечество пугает себя, из всех жалких крохотных чудовищ только в мифе о вампирах есть какой-то намек на внутреннее достоинство. Вампиром движут его собственные темные влечения — как и теми, кем он питается. Но в отличие от жалких человеческих жертв вампир ставит себе единственную цель, способную оправдать грязные средства: бессмертие, в буквальном смысле. В этом есть благородство. И печаль.
Вилли прав, я действительно постарела. Этот последний год отнял у меня больше, чем предыдущее десятилетие. И все же я не прибегала к Подпитке. Несмотря на голод, несмотря на стареющее отражение в зеркале, несмотря на темное влечение, правившее нашей жизнью столько лет, я ни разу не прибегала к Подпитке.
Я заснула, пытаясь вспомнить черты лица Чарлза.
Я заснула голодной.
Когда я проснулась, сквозь ветви пробивались яркие лучи солнца. Был один из тех хрустальных зимних дней, из-за которых стоит жить на юге: совсем не то, что на севере, где янки с тоской пережидают зиму. Над крышами виднелись зеленые верхушки пальм. Когда мистер Торн принес мне завтрак на подносе, я велела ему слегка приоткрыть окно. Я пила кофе и слушала, как во дворе играют дети. Несколько лет назад мистер Торн принес бы вместе с подносом утреннюю газету, но я давно поняла, что читать о глупостях и мировых скандалах — лишь осквернять утро. По правде сказать, жизнь общества все меньше занимала меня. Уже двенадцать лет я обходилась без газет, телефона и телевизора и никак от этого не страдала, если только не назвать страданием растущее чувство самоудовлетворения. Я улыбнулась, вспомнив разочарование Вилли, когда он не смог показать нам свои видеокассеты. Вилли просто ребенок!
— Сегодня суббота, не так ли, мистер Торн? — Когда он кивнул, я приказала ему жестом убрать поднос. — Сегодня мы выйдем из дому. На прогулку. Возможно, поедем к форту. Потом пообедаем «У Генри» — и домой. Мне надо сделать кое-какие приготовления.
Мистер Торн слегка задержался и чуть не споткнулся, выходя из комнаты. Я как раз завязывала пояс халата, но тут остановилась — прежде мистер Торн не позволял себе неловких движений. До меня сразу дошло, что он тоже стареет. Он поправил блюда на подносе, кивнул и вышел.
В такое прекрасное утро я не собиралась огорчать себя мыслями о старости. Меня наполняли новая энергия и решимость. Вчерашняя встреча прошла не слишком удачно, но и не так плохо, как могло быть. Я честно сказала Вилли и Нине о том, что намерена выйти из Игры. В следующие несколько недель или месяцев они, или по крайней мере Нина, начнут задумываться над возможными последствиями этого решения, но к тому моменту, когда они соберутся действовать, вместе или поодиночке, я уже исчезну. Новые да и старые документы уже ожидали меня во Флориде, Мичигане, Лондоне, Южной Франции и даже в Нью-Дели. Хотя Мичиган был пока исключен — я отвыкла от сурового климата. А Нью-Дели стал теперь не так гостеприимен к иностранцам, как перед войной, когда я недолго жила там.
В одном Нина была права: возвращение в Европу пойдет мне на пользу. Я уже тосковала по яркому солнечному свету в моем загородном доме близ Тулона, по сердечности местных крестьян и их умению жить.
Воздух был потрясающе свежим. На мне было простое ситцевое платье и легкое пальто. Когда я спускалась по лестнице, артрит в правой ноге немного мешал мне, но я опиралась на старую трость, принадлежавшую когда-то моему отцу. Молодой слуга-негр вырезал ее для отца в то лето, когда мы переехали из Гринвилла в Чарлстон.
Во дворе нас обдало теплым ветром, и я невольно улыбнулась.
Из своего подъезда вышла миссис Ходжес. Это ее внуки играли со своими друзьями вокруг высохшего фонтана. Уже два столетия двор этот был общим для трех кирпичных зданий. Из них только мой дом не разделен на дорогие городские квартиры.
— Доброе утро, миз Фуллер.
— Доброе утро, миссис Ходжес. Прекрасный день сегодня.
— Замечательный. Собираетесь пройтись по магазинам?
— Нет, всего лишь на прогулку, миссис Ходжес. Странно, что мистера Ходжеса не видно. Мне казалось, по субботам он всегда работает во дворе.
Миссис Ходжес нахмурилась. Мимо пробежала одна из ее маленьких внучек, а за ней с визгом промчалась ее подружка.