«Да ты богач», – приветствовал он мое появление.
«Что со мной происходит?» – закричал я.
«Ты умираешь, только и всего. Перестань валять дурака. Кстати, где у тебя лампы? Я не нашел ни одной, разве что фонарь на улице. Принеси мне его. У тебя столько денег, а ты не можешь раскошелиться на китовый жир».
«Умираю! – кричал я. – Умираю!»
«Это случается с каждым», – сказал Лестат.
Он не хотел мне помочь. Даже сейчас, оглядываясь назад, я презираю его за это. Не потому, что я был напуган, а он не утешил меня. Но он мог бы объяснить, что моя смерть, то есть перемена, происходившая со мной, столь же увлекательна и прекрасна, как ночь, которую я только что чувствовал и видел. Но он этого не сделал. Потому что Лестат был совсем не такой, как я.
В словах вампира не было ни тени самодовольства. Только сожаление, что ничего не изменишь.
– Alors[1], – вздохнул он, – я умирал быстро, а значит, и так же быстро умирал мой страх перед смертью. Жаль только, что я не мог спокойно и внимательно следить за своим превращением. Что я не уделил этому больше внимания. Лестат же вел себя как круглый идиот. «Черт побери! – вдруг выругался он. – Я забыл запасти для тебя еду. Ну что я за дурак!» Я едва не сказал, что придерживаюсь того же мнения. «И спать тебе придется со мной, – продолжал он. – Я не успел приготовить для тебя гроб».
Вампир рассмеялся.
– Слово «гроб» вселило в меня такой ужас, что, наверное, на него ушла вся оставшаяся у меня способность бояться. Но ужас быстро прошел, мне только не хотелось лежать в одном гробу с Лестатом. Сам он пошел попрощаться с отцом и сказать, что вернется к вечеру. «Куда ты идешь? Почему ты вечно пропадаешь по ночам?» – стал допытываться старик, и Лестат потерял терпение. Раньше он держался с отцом исключительно вежливо, пожалуй, даже чересчур, но тут взорвался: «Разве я не забочусь о тебе? Я все для тебя делаю, не то что ты для меня. Ты сейчас живешь так, как я никогда не жил, и если мне охота весь день спать и пьянствовать по ночам, то это, черт возьми, мое право!» Старик униженно заплакал. Только особенное состояние чувств, в котором я тогда пребывал, и страшная физическая слабость не дали мне вмешаться. Я наблюдал за происходящим через открытую дверь и не мог отвести глаз от разноцветного покрывала на постели отца Лестата и поразительного смешения красок на его лице. Я завороженно смотрел на голубые вены, пульсирующие под розово-серой кожей, пожелтевшие от старости зубы, мелкую дрожь тонких бескровных губ. «Что за сын, что за сын», – бормотал он. Конечно, он и не догадывался, кто его сын на самом деле. «Ну ладно, иди куда хочешь. Наверное, ты завел себе подружку и отправляешься к ней по утрам, когда муж уходит из дома. Только дай мне мои четки. Куда они запропастились?» Лестат опять выругался, но выполнил его просьбу…
– Но… – начал было юноша.
– Да? – отозвался Луи. – Простите, я, кажется, не даю вам и слова вставить.
– Вы сказали про четки. Но ведь на них обычно вешают крест…
– Ах вот в чем дело. – Вампир рассмеялся. – Я знаю, ходят слухи, что мы боимся крестов.
– Я думал, вампиру даже смотреть на крест нельзя.
– Чепуха, мой друг, полная чепуха. Я могу смотреть на все, что угодно, так же как и вы. Иногда даже люблю смотреть на распятия.
– Так, значит, и про замочные скважины это все ерунда? Я слышал, что вампиры могут превращаться в дым и просачиваться в запертую комнату.
– Хорошо бы, – смеясь, ответил вампир. – А вообще, недурная идея. Я сам не прочь полазить взад-вперед сквозь замочные скважины: наверное, они приятно щекочут разные места. Нет, – он покачал головой, – это, как вы говорите теперь… бред собачий.
Молодой человек невольно рассмеялся, но быстро стал серьезным.
– Не смейтесь, – сказал вампир. – Есть еще вопросы?
– Да, – слегка покраснев, признался юноша. – Говорят, что вампиру нужно проткнуть колом сердце, чтобы уничтожить.
– То же самое – бред собачий. – Луи старательно произнес согласные буквы, вызвав у юноши смущенную улыбку. – Никаких чудес тут нет. А почему бы вам не закурить? Я вижу, у вас пачка сигарет в кармане.
– Спасибо.
Молодой человек искренне обрадовался. Он засунул сигарету в рот и попытался прикурить, но руки слишком сильно дрожали.
– Позвольте мне, – пришел ему на помощь вампир и, проворно чиркнув спичкой, поднес ее к сигарете. Не сводя глаз с его пальцев, юноша затянулся.
– Пепельница у стены, – сказал вампир и уселся в кресло.
Заметно нервничая, молодой человек встал, вытряхнул в корзину для мусора старые окурки, поставил пепельницу на стол перед собой и положил на ее край сигарету. На белой папиросной бумаге отпечатались влажные пальцы.