– Постойте! – воскликнул он. – Я припомнил старинный ритуал, каковой надлежит исполнять пред рискованным деянием. Наше ведь рискованное, не правда ли?
– Ясен пень, – заявил Мезимов сын.
– Это было риторическое высказывание. Фигура речи. Реакция не требовалась. Значит так, о други: сколько нас?
– Ты чего, считать разучился? – осведомился гном.
– Просто отвечайте на вопросы, – прошипел представитель дивного народа. – Так сколько же нас?
– Трое, ежу понятно.
– Сколько у нас шпаг?
– Одна, не видишь, что ли – вон у Графа на перевязи болтается.
– Сколько у нас коней? – не давал себя сбить эльф.
– Ни одной клячи нет! И ежели ты продолжишь свою трепотню в том же темпе, то нам в темнотище предстоит сбивать о всякие коряги свои любимые ноги. Мне это чтой-то не климатит. Двинул я, короче. Граф, за мной! А ты, как закончишь цирк – догоняй.
И гном тяжёлым шагом затопал по тропинке. Носферату пошёл следом.
– Постойте, – закричал Фингерборд, – тут уже немного осталось В общем, один за всех, и все за одного. Но вторую часть нам, между прочим, полагалось произносить хором.
И он последним пересёк границу Тёмного Леса.
На ближайшей поляне путешественников ждал первый сюрприз. На камне у внушительной дыры в земле восседал, положив правую заднюю лапу на левую, бурый зверёк размером с крупную кошку; судя по патетическим передним резцам – грызун.
– Приветствую вас! – воскликнул обитатель поляны. – Я – знаменитый сурок-предсказатель. Прорицаю будущее.
– Открой же нам тайны грядущего, о великий пророк! – попросил эльф. – Ждёт ли нас впереди беда?
– Ну, что вам сказать. В назначенный день, когда назойливые люди грубо прервали мой сон, я видел… Я наблюдал свою тень, и могу ответственно заявить: лето будет ранним и солнечным.
– Да оно уж началось, – пробурчал гном. – Ты дело говори.
– Ну, зима будет снежной. Мне лично так кажется, хотя спорить на деньги я бы не стал, – задумчиво проговорил чудесный грызун.
– А как насчёт нас?
– Что значит «насчёт вас»?! Вас зима, что ли, не касается?! Хотя вы, может, до неё и не доживёте. С героями такое случается. Вас ждут всяческие опасности. И неприятности в ассортименте.
– Ну, это и к гадалке не ходи, – отмахнулся Ретаболил и покинул поляну.
Двое остальных последовали за ним. Сзади рассерженный сурок требовал плату за прорицания, угрожая разнообразными карами, но вскоре его не стало слышно.
Высоко-высоко, заслонённое кронами вековых и прочих деревьев, сияло солнце. Вокруг стрекотали дятлы, зудели и кусались комары, кто-то мерно ухал – вряд ли филин, рановато ему было, скорее уж лесоруб. Тропинка вилась, как обкурившаяся, где-то впереди притаилась первая опасность.
И она не замедлила явить себя в образе краснорожего дяди метров трёх в холке.
– Ему бы в баскетбол играть, – присвистнул гном.
– Вынужден возразить, – сказал Граф. – В данной игре с мячом ему пришлось бы тяжко – кольцо слишком низко. Скорее уж борьба или прыжки в высоту. Через планку он мог бы просто перешагивать. Кажется, этот способ называется «ножницы».
Мужик ощерился и зарычал – впрочем, неожиданно членораздельно и даже литературно:
– Я – ужас сего места! Я – здешний людо- и всеед! Я – кошмар ваших сновидений! Требую выкупа за право прохода через мою территорию!
– И какова же будет дань? – вежливо поинтересовался эльф.
– Ваши презренные жизни! – логично ответствовал великан и изготовился к нападению.
– По-моему, это местный хулиган, – задумчиво сказал Граф.
– Да сволочь просто, и всё! – возмущённый размерами платы за проход, рявкнул Ретаболил.
– Собственно, он не представляет особенной проблемы, – заключил вампир и, набычившись, часто задышал.
Контуры его фигуры затуманились, через несколько мгновений весь он исчез в сером облаке, и из этого дыма вынырнула чудовищная – повыше людоеда – оскалившаяся в сатанинской усмешке летучая мышь. Она подпрыгивала и явно намеревалась напасть. Крылья твари взмахивали мощно и целенаправленно. Воплощённый нетопырь издал тонкий алчущий крик.
И дядя-всеед не решился дожидаться неизбежной развязки. Развернувшись на месте, он, проламывая кусты, исчез в чаще. Тут же пропал и жуткий монстр, на месте которого вновь оказался юный Двакула.
– Ну, здорово! – восхитился гном. – Я так не умею.
– Собственно, – скромно сказал Граф, – это была фруктовая мышь. Если бы он не испугался, могли случиться неприятности.
– Но он же струсил, – логично возразил Ретаболил. – Так что ты – молодец!
Несколько часов ничего интересного не происходило, и наши герои стали задумываться о привале. А тут и тропа упёрлась в крыльцо занюханного одноэтажного домишки, потемневшие стены которого обличали его почтенный возраст. Под крышей был приколочен череп редкого существа с тремя глазными отверстиями и четырьмя мощными рогами. В ответ на стук дверь с противным скрипом распахнулась, и на покосившееся крыльцо выбралась – нет, скорее прошкандыбала… да, именно так! – древняя старуха, одетая в ветхие лохмотья не вполне определённых цветов. Увидев странников, малопочтенная дама нехорошо обрадовалась.
– Да кого ж я вижу! – приседая, подпрыгивая и пытаясь – безуспешно – изобразить умиление на сморщенном лице, заголосила она. – Раньше гостей зазывать надо было, а нынеча гости сами идут! И кого ж я вижу, кого лицезрю, кого пока не слышу, ась? Как имена ваши славные, молодёжь? А то ведь и не узнаю после, сердешная…
И она рефлекторно облизнулась. Изо рта у старухи отчётливо попахивало. Настолько отчётливо, что запах, преодолев несколько метров и не утратив по дороге природной силы, в первозданной свирепости достигал ноздрей нашей троицы.
– Скрывать нечего нам, – нараспев ответил эльф. – Вот это – могучий гном Ретаболил. Рядом – вампир Граф Двакула. А я – скромный Фингерборд из славных луговых эльфов. А кто же вы сами, бабушка?
– Ха, всё ему скажи! Колдунья я, понятно?! А имя, при рождении данное, за давностью лет запамятовала.
– Не угостите ли вы обедом голодных путников, добрая женщина? – продолжал эльф. – А то сухомятка, сами понимаете.
– А как же лембасы, сударь? Или эльфы позабыли секреты кулинарии? – по-прежнему корчась и подскакивая, просипела бабка. – Впрочем, неважно. Сейчас пообедаем, да-да, кто-то сегодня наконец поест горячей пищи.
Произнеся это, колдунья принялась вращалаться вокруг своей оси, совершая трясущимися пальцами чародейские пассы. Ноги странников начала опутывать паутина, явственно потемнело.
– Советую прекратить гнусное шаманство твоё, о безымянная, или пожалеть тебе придётся, – воззвал к здравому смыслу старухи Фингерборд.
Вместо ответа та завертелась ещё яростнее.
– Была ты предупреждена, – констатировал эльф, стягивая с плеча лук. Стрела бесшумно снялась с тетивы и, поразив центральную глазницу черепа над входом, разнесла мёртвую голову на куски.
– Что ж ты творишь-то, ирод?! – завизжала старуха, прерывая колдовство. – Это ж была уникальная вещь, ей цены нет. Ой, да где ж я теперь другую достану?
– Сама виновата ты, злая чародейка, и бессмысленна истерика твоя. Могу ли я с друзьями миновать дом твой? – куртуазно осведомился стрелок.
– Да идите уж, проваливайте к дьяволу. Чтоб вас дракон сожрал! – кричала вслед безутешная ведьма.