-Мне кто-то подарил ее, но я ем только горький шоколад, - объяснила она.
-А…а это полезно для фигуры, - ответила я, чувствуя себя сконфуженно из-за собственного обжорства.
-Да, точно, - она мило улыбнулась, опять взглянув на Германа.
Он сидел в кресле, откинувшись назад, попивая кофе. Казалось, что из-под своих очков он смотрит прямо на нас. По крайней мере наклон его головы говорил об этом.
-Э…Герман Исаакиевич, - произнесла я, - так что мне конкретно делать?
-Я скажу вам, не беспокойтесь об этом.
-А что с Гвидо?
Герман самодовольно улыбнулся.
-Об этом тоже не беспокойтесь. Я уже принял решение относительно его лечения. Наблюдая его в последние дни, я понял, что прогресса не наблюдается. Сейчас у него острая форма психоза. И необходимы крайние меры.
-Крайние меры? Что это?
-Это ЭСТ.
-ЭСТ? Что это?
- Это электро-судорожная терапия.
-Что… Что вы хотите этим сказать? Электрошок?
- Это неправильный термин.
Мои руки задрожали, я опустила чашку кофе и сжала ладони в кулаки, чтобы успокоиться.
-Вы хотите применить к Гвидо электрошок?
-Нет. Электро-судорожная терапия – это лечение током низких частот в случаях, когда консервативные методы не дали результата. Мы имеем именно такой случай. И если хотите знать, это менее вредно, чем медикаментозное лечение.
-Но вы не можете…Гвидо не такой. Он слегка странный, но он совсем не сумасшедший.
Герман снисходительно усмехнулся. Наклонил голову и поднял руку к очкам, будто хотел снять их, чтобы лучше рассмотреть меня.
-Пожалуйста, не расстраивайтесь. Для предотвращения болевого синдрома и судорог применяется наркоз и противосудорожные препараты.
Я ничего не отвечала, потому что в моей душе зарождался ужасный страх. Может, я виновата во всем. Я должна была следить за Гвидо, быть его сиделкой, а вместо этого повелась на его глупые идеи и помогла сбежать из клиники, за что теперь Герман устроит такое наказание, что и во сне не приснится. Я должна это предотвратить.
-Простите, Герман Исаакиевич, это полностью моя вина, я осознаю, что не уследила за Гвидо, но он не сделал ничего плохого, и вы не можете так поступить…
-Не говорите мне, чего я не могу, - прервал меня Герман.
Внутри меня все похолодело. Он встал и направился к одной из дверей, что вела в доселе мне неизвестную комнату. Поэтому я пошла. Алина осталась в кабинете с кофеваркой.
Мы оказались в некой лаборатории, как мне показалось. Белые стены увешаны портретами, чертежами и непонятными рисунками наподобие того самого магического квадрата, который я нарисовала на Гвидо. Посередине стоял стол как в операционной, с ремнями и кожаной подкладкой. Я несмело взглянула в сторону Германа. Он включал освещение, которое представляло здесь какие-то флюриосцентные лампы, создающие неясный свет красноватого оттенка. Затем он натянул на свои тонкие длинные пальцы резиновые перчатки. Я только сейчас обратила внимание на белизну его кожи. И с некоторым сожалением подумала о том, что мои собственные руки выглядели не так аккуратно как у доктора.
Герман извлек провода и шприцы. Мне становилось все страшней, но я понятия не имела как остановить главврача. И я с сожалением услышала, как он позвонил и попросил привести Гвидо. От этого мне стало только хуже, я даже не могу объяснить, что я здесь ни при чем. Но одно я знала твердо, я не должна позволить свершиться этому бесчеловечному эксперименту. Несмотря на то, что Герман, будто сжалившись, увлеченно объяснял мне преимущества ЭСТ, я не верила ему.
-В большинстве цивилизованных стран ЭСТ не считается наказанием или истязанием пациента. Это щадящая методика, позволяющая без транквилизаторов, остановить приступ психоза. И так как я не могу применить в случае с Гвидо некоторых лекарств, не имея побочных эффектов из-за его особо редкой болезни, я применю ЭСТ. И учтите, Лилия …что это не электрический стул. ЭСТ применяется даже к беременным женщинам, которым нельзя принимать лекарства.
Я медленно кивнула, наблюдая за шприцами. Наверное, это противосудорожные препараты. Но на ум приходили предостережения Гвидо. Он считает Германа плохим, трудно с ним не согласиться, когда он собирается шибануть током человека.
Между тем дверь открылась и зашли двое санитаров, они вели Гвидо, закованного в смирительную рубашку. Наши взгляды тут же встретились, и в его глазах сверкнул красный огонек из-за этого освещения. Я похолодела. Одними губами он прошептал что-то. Но я была так взволнована, что не поняла ничего. Тем более, что дальше нам общаться не дали. Гвидо силой уложили на стол, приковали руки и ноги. Он однако не сильно сопротивлялся. В его глазах я прочитала обреченность. На его лице застыла скорбная маска. И вот Герман уже подключал к его вискам электроды. Я почувствовала, что меня мутит. Я не могу… не могу этого терпеть. Боль как тонкая спица пронзила мое сердце. Руки потяжелели, я ничего не видела кроме этой страшной скорби и боли в глазах Гвидо. Его губы зашевелились и я поняла, что он говорит: «Спаси меня, если сможешь, Лили…»