-Ого.
-Не ого, а сделай это.
-Ты хоть заплатишь мне за это?
-Если выполнишь то, что надо. Вот возьми на тумбочке деньги и купи все необходимое.
-Что именно?
-Ты сказала, что я не должен ходить в пижаме.
Я скептически его осмотрела, ему и правда нужна одежда.
-Я все устрою, кэп. Не беспокойся ни о чем.
Гвидо кивнул. Он выглядел сегодня напряженно. Я взяла деньги и вышла. Первым делом без раздумий направилась к кабинету Германа. Сегодня я действовала без особого плана, позволив событиям самим развиваться и привести меня к нужному результату.
Итак, я постучала. Но никто не ответил. я постучала еще раз, и только сейчас услышала голос Алины: "Войдите". Что ж, а я уже решила, что мне улыбнулась удача, и в кабинете никого нет.
Огромный кабинет сверкал ослепительной белизной как всегда. Черная мебель и статуя лошади казались нарисованы в таком интерьере, впрочем как и Алина. Она также была одета в черно-белой гамме сегодня.
-Здрасте, - брякнула я.
Алина выжидательно посмотрела на меня.
-Мне нужно поговорить с Германом Исаакиевичем, - ответила я.
- А конечно. - Алина всплеснула руками, - но он сейчас занят одним важным пациентом.
-А скоро он вернется?
-Точно не могу сказать.
-Хорошо, - набравшись смелости, я плюхнулась на кожаный диван. - я подожду.
-Да, разумеется, - Алина уселась за свой рабочий стол и стала делать вид, что увлеченно работает.
Я также сделала вид, что смотрю в телефон, а сама исподтишка рассматривала стол Германа. Бумаги и папки лежали там абсолютно ровно. Как белые квадратики на черной столешнице. Наверно, он помешан на порядке, но эта монохромность меня убивала. Конечно, я и не ожидала от Германа буйства красок, но все же.
Наконец, наступил неизбежный момент. У Алины зазвонил телефон, и она вышла из кабинета. Я не сомневалась, что так и произойдет. Потому что иногда можно создать напряжение своим непрошенным присутствием, главное, в этой игре иметь крепкую волю и не выйти первым.
Итак, так как Алина быстро сдалась, я юркнула к столу Германа. Но как я и заметила раньше здесь не было блокнотов, тетрадей, еженедельников. Только папки и бумаги. Пробежав по ним взглядом, я определила, что это карты пациентов. Я хотела уже сходить в комнату с красным светом, чтобы посмотреть среди книг, что стояли там на полках, как мое внимание привлекла папка с названием Марк (Аквамарин). Было так и написано. Это удивило меня. Я быстро открыла папку. На первой странице была небольшая фотография, в которой нетрудно было узнать Марка.
Я очень торопилась, в панике пальцы дрожали и потому первое, что увидела надпись: "Предполагаемый диагноз - черная меланхолия. ( Тяжелая депрессия). Суицидальные наклонности. "
Я захлопнула папку и отошла от стола. Это мне знать не к чему. Лучше пойти в красную комнату. Так я и сделала. Дверь за лошадью была не заперта. Кабинет с кушеткой, странными рисунками и приборами не изменился. Все тот же красноватый свет. Я подошла к стеллажу с книгами. Взяла одну. Это как ни странно был молитвенник. Следующей оказалась какой-то старинный экземпляр на иностранном языке. Другая вообще " Суеверия и легенды Древней Азии". Четвертая какое-то магическое пособие. Ничего себе увлечения у нашего доктора. А так и не скажешь. Интересно, что все книги имели черные обложки, наверно, изготовленные на заказ. Среди этого множества оккультной и религиозной литературы я увидела выделяющийся розовый корешок книги.
Это что еще за розовые сопли. Сейчас узнаем. Оказалось, что это не книга, а скорее тетрадь в твердой обложке. Я открыла в надежде, что это ежедневник. Здесь действительно были записи от руки. Но сплошным текстом. Я пробежала глазами текст, и уже не смогла остановиться, я стала читать: "... И вот я остался наедине со своими принципами. Вся ложь, вся мораль. Все то, что, казалось, связывало меня с другими больше не работает. Я бы мог все принять, мне все равно. Должно ли мне быть больно, если она не принимает всего того, о чем говорила раньше. Нет, я должен понять, что мои принципы исповедаю только я, и что она не является моим единомышленником. Это больно, но все же это можно принять. Гораздо сложнее то, что она не нуждается во мне. Ей не нужно мое общество. Причем не нужно настолько, что она готова проводить время с человеком, ей абсолютно неинтересным. И не то чтобы она делает это назло мне. Просто я не нужен ей. Должно быть ей со мной также скучно как и с другими. Лишь я этого не понимал. Я не могу, не имею права обижаться на нее за те иллюзии, что питал о нашей дружбе. Для нее быть со мной - это тоже самое, что быть одной.