Голова Лулу падает в воду, вертится в искусственном водовороте, длинные завихрения крови медленно растворяются в горячей воде. Руки в липких водорослях хватают ее за запястья и тянут в воду. Вода горячая, так приятно… Тугие струи массируют кожу, и это тоже приятно… мертвая девочка обнимает ее, и запах моря поглощает все остальные запахи, и мертвая девочка приоткрывает губы, она не дышит, изо рта пахнет гнилью и несвежим мясом, глубокие раны на плечах и груди сочатся кровью, кровь расплывается мутным маревом, и…
Все тускнеет, и смутные звуки… мягкий топот маленьких лапок, и далеко-далеко — еще один крик, еще один ужас, и…
Он заехал в супермаркет и купил дюжину метел с деревянными ручками и два фунта чесноку. В пропыленной книжной лавке, где продавали христианскую литературу, он приобрел пару уцененных пластмассовых распятий. Уже ближе к вечеру он зашел в первую попавшуюся католическую церковь — обветшалое здание из ярко-оранжевого кирпича с высокими шпилями в стиле мультяшных диснеевских замков. Там он украдкой наполнил две небольшие пластиковые бутылочки из-под минералки святой водой из каменной чаши под кротколиким Иисусом в окружении каменных агнцев.
Так, что еще? Может быть, аконит? В каком-то вампирском фильме вроде бы было, что вампиры боятся этого самого аконита… но он понятия не имел, как выглядит это растение. Он даже не знал, есть такое на самом деле или это лишь вымысел сценариста.
Ладно, должно хватить и того, что есть.
Вернувшись в отель, Брайен переоделся в бирюзовую гавайку в «пальмы и попугаи». Он ненавидел эту рубашку, но в ней было много карманов.
Потом он сел на постель, отвернул ручку с первой метлы и принялся заострять конец.
Часа через два колья были готовы. Брайен рассовал по карманам чеснок и распятия. Хотел положить в карманы и бутылочки со святой водой, но они уже не вошли. Черт! Надо найти тару поменьше.
Он пошел в ванную, где на стекле над раковиной стояли крошечные пластиковые пузыречки с шампунем, какие обычно дают постояльцам в гостиницах. Он вылил их содержимое в унитаз, ополоснул и наполнил святой водой. Рассовал их по карманам, взял под мышку свои импровизированные колья и направился было к выходу…
Ничего не забыл?
Колья, чеснок, распятия, святая вода… может быть, серебро? У него браслет на часах серебряный… но настоящее это серебро или просто подделка? Он положил колья на пол и снял с запястья часы. Прищурился, чтобы прочесть слова на металлических пластинах… нержавеющая сталь… нет, нет. Подождите минуточку. Обратная сторона часов… она из какого металла? Она вроде поярче и больше похожа на серебро, хотя раньше Брайен об этом как-то не задумывался. Часы ему подарили… давным-давно… ага! Серебро установленной пробы… на крайний случай сойдет. Может быть. А как же…
Чем он собирается вбивать колья? Наверное, нужен какой-нибудь молоток деревянный или что-то по типу того.
Он подобрал колья, спустился к машине и выехал со стоянки. Молоток…
Выехал на шоссе. Съехал наудачу через пару-другую развязок. Может быть, в «7-11»? Молотков нет. Еще один придорожный супермаркет… Дальше. Торговый центр. Он уже начал отчаиваться. Большой магазин игрушек… Брайен долго ходил по бесконечным рядам портативных видеоигр, конструкторов и солдатиков и
наконец набрел на секцию принадлежностей для подвижных игр. И там был набор для крокета.
Брайен купил его, расплатившись по кредитной карточке и молясь про себя, чтобы их компьютер не обнаружил, что кредит у него давно вышел.
Уже в машине он распаковал пакет, достал два молоточка, а остальное забросил на заднее сиденье.
Потом снова выехал на шоссе.
А пару минут спустя…
Веревка! Как я туда заберусь без веревки?!
Обратно к торговому центру, где был магазин инструментов. Спустя пятнадцать минут — опять на шоссе.
А вдруг я не вспомню дорогу, мелькнула дикая мысль. А вдруг мне все это почудилось… Но съезд был на месте. И извилистая дорога к вершине холма.
Слишком поздно, — подумал он.
Лайза говорила, что через несколько дней она изменится уже полностью и навсегда, что ее новая сущность поглотит прежнюю… может быть, она его даже и не узнает.
Он доехал до того места, где раньше прятал машину, под прикрытием деревьев. Как только он загнал фургончик в заросли и заглушил двигатель, железные ворота особняка Валентайна открылись, и оттуда выехал черный лимузин. Брайен попытался разглядеть пассажиров, но стекла были затемнены. Ему удалось рассмотреть только водителя: лицо как череп, обтянутый кожей, руки в белых перчатках на черном руле. Интересно, он тоже — один из них? Наверное, нет. Они же боятся солнца, правильно? Вот почему стекла…
Ворота по-прежнему были открыты. Может быть, у него получится добежать и проскользнуть в сад, а там дальше — посмотрим по обстановке. Он подхватил свои инструменты и рванулся к воротам. На лужайке, провожая глазами отъезжающий лимузин, стояла старуха в черном. Та самая. Интересно, удастся ему пройти мимо нее, или ему придется ее связать, или что-нибудь в этом роде.
— Меня пригласили… тут починить нужно… — пробормотал он.
— Проходите, — рассеянно отозвалась она, словно обращаясь к кому-то другому. Такое впечатление, что его тут чуть ли не ждали.
До захода солнца оставалось чуть больше часа. Брайен взглянул на дом, являвший собой причудливое смешение стилей: испанского, елизаветинского и индустриального модерна. Войду туда и осмотрюсь, решил Брайен.
Теперь старая женщина смотрела на него с нескрываемым любопытством. Он попытался придумать еще какую-нибудь причину своего здесь присутствия, но в голову не пришло ничего подходящего.
Мало того — он не мог выдавить из себя ни слова.
Наконец старуха сказала, пародируя голос и интонации Бела Лугоши:
— Ужин будет на закате. Вы поэтому и пришли, правильно? Вот дерьмо, подумал Брайен. А на ужин у них буду я… Он рванулся к дому, нащупывая в кармане распятие. Уже на крыльце он обернулся и увидел, что старуха по-прежнему наблюдает за ним. Крошечная черная фигурка на фоне сочной зеленой травы. Ее голос звучал едва слышно, хотя она, похоже, кричала.
— Вы умрете, молодой человек! Но может быть, вам удастся забрать с собой на тот свет и их тоже… хотя бы нескольких, сколько получится. Они такие все неаккуратные, не то что мастер… убираться за ними — такая морока…
Он влетел в дом.
— Слушайте! — с жаром прошептала Мьюриел Хайкс-Бейли. В хижине царил полумрак, дрожащие свечи почти не давали света. Фрэнсис Локк вздрогнул и заморгал; кажется, он задремал. Снаружи доносился мягкий и медленный бой барабанов. Потом вступил старческий голос — надрывный, скрипучий. Потом другие голоса — молодые — подхватили речитатив. Вскоре стало казаться, что голоса доносятся отовсюду. Периодически в хор вступали и женские голоса. Пронзительные вопли на грани срыва.
— Господи, — выдохнул Локк. Они сидели полукругом, на неудобных деревянных табуретах. Только Мьюриел вернули ее инвалидное кресло. Они сидели лицом к алтарю, на котором стояла Мьюриелская половина идола. Вторая его половина стояла тут же. Но их еще не соединили вместе.
В хижине было душно от опиумного дыма. Стивену казалось, что этот дурманящий запах пропитал его насквозь. На стенах плясали тени и отблески тусклых свечей. Окон не было. Единственный вход закрывала черная занавеска, расшитая серебряными монетами. Стивен увидел, что Локк поднялся с табурета. Кроме Богов Хаоса, в хижине не было никого. Перед алтарем стоял стул с высокой спинкой, к которому было привязано тело убитого Арчибальда Стрейтона. Из раны на голове все еще текла кровь и мозги. Под двумя половинками огненного божка стояло несколько ведер с… водой? Или кровью?
Стивен смотрел на ту половинку идола, которая была злой и темной, и сравнивал ее со светлой. Там, где губы у благой половины были приоткрыты в мягкой полуулыбке, у темной половины они кривились в надменной усмешке. Глаз как будто горел диким и злобным светом. Тело было покрыто змеиной чешуей. В руке у темной ипостаси дуалистического божества был пылающий трезубец. Бог огня…