— Лайза. Лайза. Я пришел. Как ты меня и просила. Я принес кол. Лайза, иди сюда. Иди ко мне. Я твой дядя Брайен.
Ветер ревел, бил в лицо. В открытое окно полетели водоросли. Брайен подошел к гробу и бросил в воду распятие. Потом вылил в гроб пузырек святой воды. Ветер стих. Брайен чувствовал, что она здесь, у него за спиной, но не осмелился оглянуться.
— Дядя Брайен, — раздался в тишине голос Лайзы. — Ты пришел, дядя Брайен. Забери меня отсюда, я не хочу больше делать все эти штуки, что нравятся папочке. Больше уже никогда не хочу, никогда.
Теперь, когда не было ветра, в воздухе пахло смертью.
— Я пришел, чтобы убить тебя, Лайза, — сказал Брайен, не оборачиваясь.
— Нет, дядя Брайен, нет.
— Ты же сама просила…
— Может быть. Но уже не нужно. Мне здесь нравится. Меня здесь любят. У меня есть телевизор и море, и мне больше не нужно делать то самое, что так нравится папочке… пожалуйста, дядя Брайен, убери крест из моей постельки, пожалуйста…
— Не могу.
Он обернулся и увидел ее.
Она стояла у окна. Брайен не чувствовал ветра, но видел, как ветер шевелит ей волосы с вплетенными в них водорослями. Она была в легком белом платье, на котором проступали кровавые точки — от ран у нее на груди и плечах. Все было совсем не так, как в ту ночь в отеле. Сейчас она казалась почти человеком. Ему хотелось обнять ее и забрать домой.
Но вместо этого он достал из кармана еще один крест.
— Убери его, дядя Брайен. Ты мне делаешь плохо. — Она улыбнулась, сверкнув пластинкой на зубах. — Не убивай меня. Я люблю тебя, дядя Брайен. Я тебя люблю.
Он шагнул к ней.
— Ложись в гроб. — Он едва не подавился словами.
— Нет…
Он ткнул крестом ей в лицо. У нее из глаз брызнули слезы — капельки крови.
— По-настоящему ты не плачешь, — сказал он. — И ты уже не настоящая Лайза. Настоящая Лайза просила, чтобы я ее убил.
Она застонала, как маленькая девочка, которой сделали больно.
— Пожалуйста, Лайза. Мне и так нелегко.
Она двинулась к гробу.
— Я люблю тебя, дядя Брайен. — Но это звучало фальшиво. Это была не Лайза. А кровожадная тварь в облике Лайзы, которая пыталась его обмануть, чтобы он сохранил ей жизнь. Нужно быть твердым и непреклонным. Нужно!
— Я тоже люблю тебя, Лайза, — сказал он тихо. Выставив перед собой крест, он загнал ее в гроб. Как только она прикоснулась к воде, она начала истошно кричать… как ребенок… обиженный ребенок… и он вспомнил, как вошел в темную комнату и узнал темную тайну брата… как она кричала, умоляя его перестать, и он ненавидел себя за то, что заставляет ее так кричать, на какой-то момент он сам стал братом… прекрати, оставь девочку в покое, ты разве не понимаешь, что ей больно, прекрати, прекрати, ублюдок… и она не перестала кричать, даже когда он стащил с нее Марка и врезал ему кулаком по лицу, и в кровь разбил ему нос, и вот теперь она снова кричит… как тогда, точно так же… и крики никак не кончаются, и он снова не он, а брат, он поднимает кол, втыкает ей в грудь и бьет по нему… снова и снова… и брат вставляет ей снова и снова, и кол разрывает мягкую нежную плоть… и кровь хлещет из раны, и брат кончает, и кровь течет из разбитого носа, и брат ей вставляет, и кол вонзается в сердце, и она снова кричит… как тогда… и кровь хлещет, и брат кончает, хлещет, кончает, хлещет… И вот у него на руках, в алой морской воде… Тело молоденькой девочки. И Брайен опять плачет, потому что он ее убил. Он вбивал кол ей в сердце, пока она истошно кричала: «Я люблю тебя, дядя Брайен». И он целует холодные мертвые губы и прижимает ее к себе, стараясь согреть ее своим теплом. Но ее уже ничто не согреет. Он поднимается, идет к выходу и нерешительно останавливается на пороге…
Не может вспомнить, как он сюда пришел. А снова идти в лабиринт ему не хватало духу. Тогда — куда? В окно, может быть. У него есть веревка. Он обвязал один конец вокруг пояса, а второй конец привязал к железной решеточке под окном. Все это время он не сводил глаз с мертвой девочки. Ее лицо больше уже не светилось сверхъестественным сиянием, раны на плечах и груди затягивались буквально на глазах… похоже, она все-таки упокоилась с миром.
— Я люблю тебя, — прошептал он.
— Как это трогательно, — насмешливо произнес женский голос.
Над гробом Лайзы стояла юная женщина, почти девочка. Брайен узнал ее сразу. Китти.
— Ты не уйдешь, — сказала она.
Он выставил перед собой распятие. Он подумал: я очень устал, так устал… Он угрожающе повел крестом в воздухе. Она поморщилась, но не отступила.
— До рассвета еще далеко, — сказала она. — Но я убью тебя не сразу, я буду терзать тебя… долго.
— Оставь его, Китти. — Еще один голос, мягкий и мелодичный. Рядом с Китти стоит молодой человек. Брайен узнал и его.
— Оставь его, Китти. Прости, Брайен, — говорит Тимми Валентайн.
— Прости! — Брайен взрывается мукой и яростью. — Я мог бы спасти ее. У нее все-таки был шанс спастись. Ты знал, что ее изнасиловал родной отец?
— Да, я знал.
— Но тебя это не остановило, ты превратил ее в чудовище…
— Кто знает, может, она и спаслась. Освободилась. Знаешь, мы тоже знаем, что такое сочувствие и участие.
— Дай, я его убью, — прошипела Китти.
— Брайен…
Тимми шагнул к нему. Они пристально изучали друг друга. Мальчик казался таким серьезным, таким невинным. Брайен неуверенно выставил перед собой крест. Тимми даже не поморщился.
— Может быть, ты и прав, — сказал он. — Может быть; мне не стоило пробуждать ее к холоду вечности. Но это был единственный путь… единственный шанс, который мог предложить ей я. Неужели ты не понимаешь, смертный?
— Что это? — выдохнул Брайен. — Ты плачешь!
На миг ему показалось, что он видел слезы у мальчика на щеках. Настоящие слезы. Но Тимми тряхнул головой, и слез не стало.
— Вампиры не плачут, — сказал он холодно.
— Но ты не такой, как другие! — воскликнул Брайен. — По-моему, ты понимаешь… чуть больше… и ты больше похож на человека…
— Нет! — оборвал его Тимми, крепко зажмурив глаза. И теперь Брайен почувствовал, что он действительно другой.
Наверное, мне померещилось… насчет слез, подумал он. Игра света и тени.
— Я убью его! — пронзительно завопила Китти, и он увидел смазанное пятно — промельк движения в воздухе, волчица, хищная птица, блеск клыков…
— Уходи, ты идиот! — Тимми рванул Брайена за руку и буквально вытолкал его в окно. Мальчик был очень сильным… в нем была вся сила тьмы. Брайен упал. Веревка натянулась рывком. Он вломился в колючий куст. Упал на землю, тут же поднялся на ноги и бросился к воротам. Руку жгло как огнем — в том месте, где к нему прикоснулся мальчик. Но это был обжигающий холод льда.
Они сидели в потайной комнате дворца Пратны. Последние, кто остался из Богов Хаоса: Пратна, Локк, Мьюриел и Стивен. Пратна задумчиво отложил в сторону утренний номер «Бангкок-пост».
— Исао все-таки устроили запланированный набег на соседнее племя. Пришлось вмешаться тайским пограничникам. В результате почти все исао были перебиты. Вот и еще одно племя исчезло с лица земли, благослови небеса их варварские души!
— А не слишком ли это круто? — сказал Локк.
— Ну, кое-кто все же остался… так, жалкая горстка… теперь их загонят в какую-нибудь резервацию, и будут они себе жить-поживать на радость немногочисленным антропологам, — совершенно бездушно отозвался Пратна. — Но во всем этом мрачном деле есть одна положительная сторона.
— Да? И какая же? — спросил Локк.
— Огненный идол, — сказала Мьюриел, — был для этих людей жизнью и смертью. Они ему поклонялись, и он черпал в этом силу. Можно было бы предположить, что теперь, когда они все погибли, его сила иссякла. Но мне кажется — наоборот. Они погибли все вместе, и в миг их смерти произошел мощный выброс энергии… и вся эта психическая энергия вошла в нашего идола. Мы наконец получили оружие, которое нам было нужно.