Сегодня стартовали ежемесячные игры. Проходили покерные, шахматные и компьютерные турниры. Крафтеры изгалялись в искусстве изготовления предметов. Гонщики соревновались в реакции и в возможностях управления болидов, а футболисты — в контроле мяча. Но всё это было мелочью с незначительными по современным меркам призами. Главным для людей оставалось одно — гладиаторские бои.
Воины, облаченные в несистемный доспех, выходили на песок. Все навыки и способности отключались. Оставалось только одно — искусство владения телом и оружием. Бойцов встречал рев сотен тысяч глоток. Рыцарь, победивший в финале, мог стать легендой. Его имя вписывалось на неуничтожимую скрижаль. И чемпиона одаривала сама система.
Магистр Хмурый бесстрастно взирал на сражения. На его плечо неожиданно опустилась чья-то деревянная рука.
— Вы замышляете что-нибудь против магистра, мастеров или любых других последователей ордена Свободы? — раздался привычный вопрос.
— Ага, — улыбнулся Крюк.
Спрашивающий человек на мгновение повис, но сразу же собрался:
— Он врёт.
— Так ты опять выжил, — сказал Хмурый. — Мои поздравления!
— Эх, старичок, — засмеялся Крюк, — ты ведь знаешь, что меня не так просто убить. К тому же этот энтропийный выброс в Аргентине оказался не таким страшным, каким должен быть. Мои наёмники справились с ним без труда.
Магистр повернулся к гостю. Его брови слегка дрогнули:
— У тебя двадцать четвертый уровень. И ты обрел…
— Класс, — закончил за него довольный Миха. — Ага. Я теперь фотограф-запечатлитель. Я вот что хотел тебя спросить. Откуда у тебя вообще эта арена? — он обвел окружающее пространство рукой. — И я не про ранг спрашиваю. С ним-то всё понятно. До мифического мы тебе подсобили. До божественного — наши китайские партнеры. Но твоя пирамидка, когда началось улучшение, уже была легендарной.
— Я не думаю, что ты вспомнишь человека, который мне её дал…
— Батя, да не было его, — влез ищущий правду. — Ты ведь знаешь, что у меня идеальная память. Я запоминаю абсолютно всё. А ты просто нашел этот артефакт, когда в одиночку зачищал скрытое пространство.
— Ты про Олега Светлова? Про отсекателя? — спросил Крюк. Старик кивнул. — Ну слава богу! А то я одно время думал, что он мне приснился. Я про него рассказывал Лысому и другим мужикам, но никто ничего не помнит. И смотрят на меня как на дебила.
— Его ещё мастер Тромб помнит, — Хмурый кивнул влево. — Да и Демид тоже.
Воздух задрожал — рядом возник страж, держащий за руку Мадьяну.
— За посещение Гамелевской арены вообще-то платить надо! — вклинился бывший тоталитарист, отвечающий за финансовую составляющую ордена. При этом он дружелюбно подмигнул гостю. Рядом с ним сидела Лена.
— Я охраняю эту арену. При этом за бесплатно, — Демид выразительно посмотрел на мастера. — Да и сто очков характеристик за вход — это жирно. Хотя ариоты довольны, ведь они процент с этого имеют. Сколько посетителей на этих играх? Пару миллионов ведь есть. А ещё наши космические друзья заказывают трансляции.
— Заказывают, — подтвердил Тромб. — Только их почему-то интересуют только бои с применением Силы. И что это за бои? Максимальное сражение длилось семнадцать секунд. А обычно все заканчивается через две-три. Скука же смертная.
Мадьяна материализовала листок, на котором было выведено: «Замолчи!» Она показала надпись ищущему правду. Человек успел открыть рот, но не смог проронить ни слова.
— Вы стали ещё сильнее! Заставить замолчать правдолюба — это необыкновенный уровень силы, — отвесил комплимент магистр, целуя руку женщины. — Демид, тут, оказывается, ещё есть человек, который помнит отсекателя-Олега.
— О! Серьезно? — удивился страж. — Здорово! А я вот Маде говорил несколько раз про него, а она не верит. Хотя сама помогала ему. И даже вассальную клятву собиралась ему принести.
— Не выдумывай! — прищурилась женщина. — Сейчас нет никакого смысла приносить кому бы то ни было вассальную клятву. Как и нет смысла становиться сюзереном. Прошло всего два года. И остается целых восемнадцать лет. Ещё много чего успеет перемениться. И уж не знаю, какими личностными особенностями должен был бы обладать человек, про которого ты говоришь. Ты ведь знаешь, что чужая сила меня не интересует.