Помада теперь красно-коричневая.
- Нанять твоего услужающего.
- В таком наряде?
- Это технология, Томми. Вот так я тебя и захомутала.
- Когда мы встретились, ты была одета иначе.
- Правильно. Но ты бросился за мной вдогонку, я тебя привлекла сексуально. Не так разве?
- Ведь это же было в самом начале. Теперь чувство углубилось.
И расширилось. Но это не повод, чтобы куда-то сваливать, когда он так возбужден.
Джоди подходит к нему и обнимает за шею. Руки Томми касаются ее обнаженной спины. Брюки делаются ему тесны, а клыки удлиняются.
- Когда вернусь. Обещаю. Ты мой парень, Томми, я сама тебя выбрала. Навсегда. А сейчас я постараюсь подыскать человечка, который поможет нам с переездом и будет исполнять дневные поручения.
- Тебя ограбят и изнасилуют.
- Не обязательно.
- Так и будет. Ты на себя посмотри.
- Все схвачено. За дело берусь я.
- Давай лучше дадим объявление в Интернет.
- Не будем мы давать никакого объявления. У нас цейтнот. Надо прибраться в квартире и постирать. Вот и займешься, пока я ищу прислугу.
- Услужающего.
- Один хрен. Я тебя люблю.
«Ну стерва! Умеет подлизаться».
- Я тоже тебя люблю.
- Я беру один из твоих мобильников. Всегда можешь позвонить.
- Они ведь даже не активированы.
- Так активируй. Чем быстрее я отсюда уберусь и проверну все дело, тем скорее мы сможем заняться жаркой обезьяньей любовью.
«Она аморальна! Прямо монстр какой-то! Но ведь вот она, рядом. И лишь жалкие тряпочки прикрывают ее наготу»!
- Ладно, - вздыхает Томми.
- Не наступи на кота, когда будешь выходить.
Спустя каких-то двадцать минут после ухода Джоди Томми решает, что стирка и уборка подождут и лучше ему самому заняться поисками услужающего. Маленькое черное платье - это, конечно, неплохо, но обойдемся и без него.
Дом Томми покидает, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться об Уильяма с Четом.
Восемь
Она идет во всей красе
Джоди шествует по Коламбус-авеню уверенной походкой модели. Поднялся ветер, клочья холодного тумана - или это призраки отвергнутых поклонников? - щекочут ей кожу. Как сладко превратиться из жертвы (ах, на меня сейчас нападут, за углом прячется убийца, а по пятам идет насильник) в охотника! Томми никогда не понять, как это здорово - шагать по темной ночной улице и упиваться сознанием, что ты здесь сильнее всех и тебе некого и нечего бояться. Пока Джоди не превратилась в вампира и не прошлась в новом качестве по городу, она и ведать не ведала, что в ее душе, как и у всякой женщины, постоянно жил страх. Мужику не постичь этого. Отсюда вечернее платье и туфли на каблуках - дополнительный вызов. Пусть какой-нибудь недоразвитый самец только осмелится посмотреть на нее как на жертву! Хотя, по правде говоря, до прямого столкновения дошло только раз - и то тогда на ней была мешковатая футболка и джинсы. Джоди обожает драться. Само сознание, что она может отметелить любого мудака, веселит ей душу. Это ее маленький секрет.
Когда страха нет, город превращается в настоящий карнавал чувств. Нет больше тревоги и беспокойства, мрак ничего не скрывает, желтый цвет не настораживает, дым не обязательно указывает на пожар, а бормотание четырех китайцев, прилипших задницами к машине, становится безобидным трепом. Джоди слышит, как при ее появлении у них учащается сердцебиение, вдыхает смрад пота, чеснока и оружейной смазки. Ей знаком запах страха и надвигающейся опасности, сексуального возбуждения и покорности, хотя она и не смогла бы его точно описать. Вонь - она и есть вонь. Все равно что цвет.
Попробуйте-ка описать синий цвет, не употребляя при этом слова «синий».
Вот видите!
В такой поздний час народу на улице не так много, хотя выпивохи еще переползают из бара в бар, из дверей ресторанов выходят отужинавшие, в сторону стриптиз-клубов Бродвея шагают студенты, а из «Коббс комеди клаб» высыпала шумная толпа досмеивающихся зрителей - все вокруг вызывает у них веселье, они несут с собой тепло, и сигаретный дым, и запах духов. Здоровая розовая аура окружает их.
Китайцы у машины - те еще ребятишки, но на Джоди они вряд ли нападут. А жалко. Один из них (у которого пушка) шипит что-то на кантонском диалекте, похабщину небось какую-нибудь, по тону заметно. Джоди на ходу поворачивает голову и с широкой дружелюбной улыбкой кричит:
- Эй, ходя, отсоси!
Азиаты суетятся и размахивают руками, тот, что поумнее (от него так и смердит страхом), удерживает типа с пистолетом. Молодец, жизнь корешу спас.
«Девчонка точно из полиции. Или из дурки сбежала. Какая-то она не такая».
Китайцы опять прижимаются к своей изукрашенной «хонде», возбужденные и расстроенные. Джоди усмехается и сворачивает в переулок.
«Это моя ночь, - шепчет она про себя. - Моя и больше ничья».
На узкой улочке перед ней всего один прохожий. Аура у него словно перегоревшая лампочка: черно-серая в крапинку. Спина у мужчины сгорблена, в его неуклюжих движениях сквозит мрачная решимость, будто он знает, что если остановится, то уже не сдвинется больше с места. Похоже на правду, кстати сказать. На нем мешковатые вельветовые штаны, при ходьбе они даже не шелестят, а пищат по-мышиному. Порыв ветра доносит до Джоди резкий запах неопрятности, затхлого табака, страшного, хронического недуга и отчаяния.
Настроение у Джоди падает.
Ладно. Мрак и ночь окутывают ее плотным уютным покрывалом, и ничто не может ей помешать.
Джоди нарочно шаркает ногами по мостовой, чтобы прохожий услышал. Тот идет не останавливаясь, медленно, нетвердо. Когда Джоди уже совсем близко, мужчину заносит в сторону и разворачивает, словно автомобиль при резком торможении.
- Привет, - говорит Джоди. Мужчина улыбается:
- Бог мой, какая красотка! Прогуляешься со мной?
- Не откажусь.
Через несколько шагов мужчина говорит:
- А ведь я при смерти.
- Я догадалась.
- Все хожу и хожу. И думаю.
- Вечерок в самый раз.
- Холодновато. Но я не чувствую. У мена полный карман обезболивающих. Хочешь пилюльку?
- Спасибо. Мне без надобности.
- Чтобы подумать о жизни, надо от нее отрешиться.
- Самое время.
- Хорошо бы напоследок поцеловать красивую девушку, вот о чем я думал. Больше мне от жизни ничего не надо.
- Как вас зовут?
- Джеймс. Джеймс О'Мэлли.
- Джеймс. Меня зовут Джоди. Рада познакомиться.
И Джоди жмет мужчине руку.
- А я-то как рад, - изящно кланяется Джеймс.
- Уверяю вас.
Она обхватывает его лицо ладонями и целует в губы, нежно и долго. Когда Джоди наконец отрывается от его уст, оба улыбаются.
- Как хорошо, - вздыхает Джеймс О'Мэлли.
- Истинная правда, - подтверждает Джоди.
- Мое последнее желание исполнилось, - шепчет Джеймс.
- Я рад. Спасибо.
- А я-то как рада, - выдыхает Джоди.
- Уверяю вас.
И она обнимает его за хилые плечи одной рукой, а другой придерживает голову, как младенцу. Легкая дрожь пробегает по телу Джеймса, пока Джоди пьет.
И вот его старая одежда, сложенная стопкой, уже у вампирши под мышкой. На тротуаре сереет кучка праха - вот и все, что осталось от Джеймса О'Мэлли. Джоди размазывает прах ровным слоем по тротуару и выводит пальцем на сером фоне: « Прекрасный поцелуй, Джеймс ».
Когда она удаляется, из кармана брюк Джеймса выпадают маленькие песочные часы. Порыв холодного ветра несет их по мостовой.
У контролера, торчащего в дверях клуба «Глас Кат», вид такой, будто ему прямо на башку (вымазанную предварительно клеем) ощипали парочку воронов. Черные перья беспорядочно торчат в разные стороны. Из клуба доносится музыка - словно роботы трахаются, хоть это им и не по душе. Иначе зачем так брюзжать и жаловаться. Громко, монотонно и ритмично. Европейские роботы, что возьмешь.