Выбрать главу

Помада теперь красно-коричневая.

- Нанять твоего услужающего.

- В таком наряде?

- Это технология, Томми. Вот так я тебя и захомутала.

- Когда мы встретились, ты была одета иначе.

- Правильно. Но ты бросился за мной вдогонку, я тебя привлекла сексуально. Не так разве?

- Ведь это же было в самом начале. Теперь чувство углубилось.

И расширилось. Но это не повод, чтобы куда-то сваливать, когда он так возбужден.

Джоди подходит к нему и обнимает за шею. Руки Томми касаются ее обнаженной спины. Брюки делаются ему тесны, а клыки удлиняются.

- Когда вернусь. Обещаю. Ты мой парень, Томми, я сама тебя выбрала. Навсегда. А сейчас я постараюсь подыскать человечка, который поможет нам с переездом и будет исполнять дневные поручения.

- Тебя ограбят и изнасилуют.

- Не обязательно.

- Так и будет. Ты на себя посмотри.

- Все схвачено. За дело берусь я.

- Давай лучше дадим объявление в Интернет.

- Не будем мы давать никакого объявления. У нас цейтнот. Надо прибраться в квартире и постирать. Вот и займешься, пока я ищу прислугу.

- Услужающего.

- Один хрен. Я тебя люблю.

«Ну стерва! Умеет подлизаться».

- Я тоже тебя люблю.

- Я беру один из твоих мобильников. Всегда можешь позвонить.

- Они ведь даже не активированы.

- Так активируй. Чем быстрее я отсюда уберусь и проверну все дело, тем скорее мы сможем заняться жаркой обезьяньей любовью.

«Она аморальна! Прямо монстр какой-то! Но ведь вот она, рядом. И лишь жалкие тряпочки прикрывают ее наготу»!

- Ладно, - вздыхает Томми.

- Не наступи на кота, когда будешь выходить.

Спустя каких-то двадцать минут после ухода Джоди Томми решает, что стирка и уборка подождут и лучше ему самому заняться поисками услужающего. Маленькое черное платье - это, конечно, неплохо, но обойдемся и без него.

Дом Томми покидает, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться об Уильяма с Четом.

Восемь

Она идет во всей красе

Джоди шествует по Коламбус-авеню уверенной походкой модели. Поднялся ветер, клочья холодного тумана - или это призраки отвергнутых поклонников? - щекочут ей кожу. Как сладко превратиться из жертвы (ах, на меня сейчас нападут, за углом прячется убийца, а по пятам идет насильник) в охотника! Томми никогда не понять, как это здорово - шагать по темной ночной улице и упиваться сознанием, что ты здесь сильнее всех и тебе некого и нечего бояться. Пока Джоди не превратилась в вампира и не прошлась в новом качестве по городу, она и ведать не ведала, что в ее душе, как и у всякой женщины, постоянно жил страх. Мужику не постичь этого. Отсюда вечернее платье и туфли на каблуках - дополнительный вызов. Пусть какой-нибудь недоразвитый самец только осмелится посмотреть на нее как на жертву! Хотя, по правде говоря, до прямого столкновения дошло только раз - и то тогда на ней была мешковатая футболка и джинсы. Джоди обожает драться. Само сознание, что она может отметелить любого мудака, веселит ей душу. Это ее маленький секрет.

Когда страха нет, город превращается в настоящий карнавал чувств. Нет больше тревоги и беспокойства, мрак ничего не скрывает, желтый цвет не настораживает, дым не обязательно указывает на пожар, а бормотание четырех китайцев, прилипших задницами к машине, становится безобидным трепом. Джоди слышит, как при ее появлении у них учащается сердцебиение, вдыхает смрад пота, чеснока и оружейной смазки. Ей знаком запах страха и надвигающейся опасности, сексуального возбуждения и покорности, хотя она и не смогла бы его точно описать. Вонь - она и есть вонь. Все равно что цвет.

Попробуйте-ка описать синий цвет, не употребляя при этом слова «синий».

Вот видите!

В такой поздний час народу на улице не так много, хотя выпивохи еще переползают из бара в бар, из дверей ресторанов выходят отужинавшие, в сторону стриптиз-клубов Бродвея шагают студенты, а из «Коббс комеди клаб» высыпала шумная толпа досмеивающихся зрителей - все вокруг вызывает у них веселье, они несут с собой тепло, и сигаретный дым, и запах духов. Здоровая розовая аура окружает их.

Китайцы у машины - те еще ребятишки, но на Джоди они вряд ли нападут. А жалко. Один из них (у которого пушка) шипит что-то на кантонском диалекте, похабщину небось какую-нибудь, по тону заметно. Джоди на ходу поворачивает голову и с широкой дружелюбной улыбкой кричит:

- Эй, ходя, отсоси!

Азиаты суетятся и размахивают руками, тот, что поумнее (от него так и смердит страхом), удерживает типа с пистолетом. Молодец, жизнь корешу спас.

«Девчонка точно из полиции. Или из дурки сбежала. Какая-то она не такая».

Китайцы опять прижимаются к своей изукрашенной «хонде», возбужденные и расстроенные. Джоди усмехается и сворачивает в переулок.

«Это моя ночь, - шепчет она про себя. - Моя и больше ничья».

На узкой улочке перед ней всего один прохожий. Аура у него словно перегоревшая лампочка: черно-серая в крапинку. Спина у мужчины сгорблена, в его неуклюжих движениях сквозит мрачная решимость, будто он знает, что если остановится, то уже не сдвинется больше с места. Похоже на правду, кстати сказать. На нем мешковатые вельветовые штаны, при ходьбе они даже не шелестят, а пищат по-мышиному. Порыв ветра доносит до Джоди резкий запах неопрятности, затхлого табака, страшного, хронического недуга и отчаяния.

Настроение у Джоди падает.

Ладно. Мрак и ночь окутывают ее плотным уютным покрывалом, и ничто не может ей помешать.

Джоди нарочно шаркает ногами по мостовой, чтобы прохожий услышал. Тот идет не останавливаясь, медленно, нетвердо. Когда Джоди уже совсем близко, мужчину заносит в сторону и разворачивает, словно автомобиль при резком торможении.

- Привет, - говорит Джоди. Мужчина улыбается:

- Бог мой, какая красотка! Прогуляешься со мной?

- Не откажусь.

Через несколько шагов мужчина говорит:

- А ведь я при смерти.

- Я догадалась.

- Все хожу и хожу. И думаю.

- Вечерок в самый раз.

- Холодновато. Но я не чувствую. У мена полный карман обезболивающих. Хочешь пилюльку?

- Спасибо. Мне без надобности.

- Чтобы подумать о жизни, надо от нее отрешиться.

- Самое время.

- Хорошо бы напоследок поцеловать красивую девушку, вот о чем я думал. Больше мне от жизни ничего не надо.

- Как вас зовут?

- Джеймс. Джеймс О'Мэлли.

- Джеймс. Меня зовут Джоди. Рада познакомиться.

И Джоди жмет мужчине руку.

- А я-то как рад, - изящно кланяется Джеймс.

- Уверяю вас.

Она обхватывает его лицо ладонями и целует в губы, нежно и долго. Когда Джоди наконец отрывается от его уст, оба улыбаются.

- Как хорошо, - вздыхает Джеймс О'Мэлли.

- Истинная правда, - подтверждает Джоди.

- Мое последнее желание исполнилось, - шепчет Джеймс.

- Я рад. Спасибо.

- А я-то как рада, - выдыхает Джоди.

- Уверяю вас.

И она обнимает его за хилые плечи одной рукой, а другой придерживает голову, как младенцу. Легкая дрожь пробегает по телу Джеймса, пока Джоди пьет.

И вот его старая одежда, сложенная стопкой, уже у вампирши под мышкой. На тротуаре сереет кучка праха - вот и все, что осталось от Джеймса О'Мэлли. Джоди размазывает прах ровным слоем по тротуару и выводит пальцем на сером фоне: « Прекрасный поцелуй, Джеймс ».

Когда она удаляется, из кармана брюк Джеймса выпадают маленькие песочные часы. Порыв холодного ветра несет их по мостовой.

У контролера, торчащего в дверях клуба «Глас Кат», вид такой, будто ему прямо на башку (вымазанную предварительно клеем) ощипали парочку воронов. Черные перья беспорядочно торчат в разные стороны. Из клуба доносится музыка - словно роботы трахаются, хоть это им и не по душе. Иначе зачем так брюзжать и жаловаться. Громко, монотонно и ритмично. Европейские роботы, что возьмешь.