Было заслушано на конференции и другое выступление – У. М. Расселла и Клэр Расселл, исследовавших «социальную биологию оборотней».
Расселлы видят причины появления оборотней и их обоснование в немистической трактовке ликантропии. Они отбирают исторические события, в которых были замешаны оборотни, и, рассматривая их, делают исключительно рациональные суждения и выводы.
Объект своих изысканий Расселлы разделяют на три категории: волков, людей и людей-волков. Свирепость волков, которые резали скот и нападали на деревни, наводя на людей такой ужас, что упоминания о них вошли в старинные летописи, они объясняют сильным голодом или бешенством. Обращаясь к судебным протоколам, авторы анализируют поведение людей, повинных в многочисленных убийствах и каннибализме, и в качестве возможных причин, его вызвавших, называют голод, садистские наклонности и патологические состояния, возникшие в результате галлюцинаций и отравления спорыньей. А оборотнические эпидемии и бесчисленные судебные процессы они считают следствием «двух следовавших один за другим кризисов народонаселения».
Что касается другого выступления, то Л. Эстез исследует революцию в медицине эпохи Ренессанса как возможный фактор, способствовавший тому, что в колдовстве стали видеть причину возникновения разных, в том числе и душевных, болезней. Ввиду этого врачи, относя ликантропию (как проявление колдовства) к разряду сверхъестественного, вполне естественно могли отказываться от поиска способов ее лечения.
А специалист по истории медицины Л. Иллис, которого мы уже цитировали, рассматривает врожденную порфирию как болезнь, которую с ее специфическими симптомами могли принимать за проявление ликантропии.
X. Р. Эллис Дэвидсон
Фрагменты доклада «ПРЕВРАЩЕНИЯ В ДРЕВНЕСКАНДИНАВСКИХ САГАХ» (Осло. 1969)
Изучая древнескандинавский эпос, то и дело встречаешься с феноменом превращения человека в животных. В мифах, преданиях и поэмах мужчины и женщины появляются в виде разных зверей, а боги и богини показываются людям в обликах зверей, птиц и рыб. А искусство дохристианского периода, в котором значительное место занимают образы животных, служившие различными символами, показывает, что люди использовали звериные маски и переодевались в животных…
Среди животных в скандинавских сказаниях чаще всего фигурируют медведи, волки, моржи и кабаны, также домашний рогатый скот, козлы, собаки и рыбы. Примером таких живых по стилю и вместе с тем трудно понимаемых по существу повествований может служить история из саги о Хрольве Краки (Жердинке), легендарном датском короле. Она относится к числу так называемых старинных саг и является фольклорным переложением древних героических преданий и необыкновенных событий, имевших место в языческом прошлом. Центральным персонажем в этой саге выступает не столько сам Хрольв, как и король Артур (в кельтском эпосе), окруживший себя многими прославленными воинами, сколько один из его ближайших соратников Бодвар Бьярки. Отец Бодвара Бьерн был превращен в медведя злой королевой после того, как отверг ее домогательства, и в конце концов был затравлен на охоте. Будучи медведем, он по ночам мог снова превращаться в человека. К нему в пещеру приходила девушка по имени Бера, которую Бьерн перед своей гибелью предупредил, чтобы она никогда не ела медвежьего мяса. Однако злая королева однажды заставила ее проглотить целый кусок, и когда Бера родила трех сыновей, то один из них оказался получеловеком-полулосем, другой вместо ног имел собачьи лапы, а третьим был Бодвар Бьярки, выглядевший вполне нормальным. Но пришло время королю Хрольву отправиться на свою последнюю битву с врагами, значительно превосходящими его силы, и Бодвар показал, что обладает весьма необычными способностями. По непонятной причине он вдруг исчез с передней линии битвы, и тут началось нечто невероятное:
«Люди увидели огромного медведя, появившегося рядом с королем Хрольвом. Своими лапами он сметал больше врагов, чем пятеро лучших витязей короля. Клинки и копья скользили по его шкуре, не причиняя вреда, и он сбивал наземь пеших и конных ратников короля Хьерварда и всех, кто попадал к нему в лапы, разрывал своими зубами, так что вскоре ужас и паника покатились по рядам армии короля Хьерварда».
Тем временем друг Бодвара Хьялти отправился на его поиски, и, найдя его в палатке сидевшим без движения, принялся бранить за то, что он покинул короля в грудную минуту. В конце концов, Бодвар поднялся и вышел из палатки, заметив, что теперь он принесет меньше пользы королю, чем мог бы, если бы его оставили там, где он сидел. Когда он появился в рядах сражаюшихся, медведь уже исчез, и с этого момента ход битвы переменился и все доблестные витязи Хрольва полегли вокруг своего короля. Впечатляющий образ могучего медведя, сеющего ужас и смерть во вражеском войске, недавно был весьма эффектно использован Ричардом Адамсом в его романе «Шардик».
Скрытый смысл этого эпизода понятен: Бодвар сражался в образе медведя в то время, как его тело оставалось неподвижно сидящим в палатке. Описываемая в саге битва часто упоминается в датских эпических преданиях, о ней также имеется свидетельство на латинском языке, которое оставил Саксон Грамматик (датский хронист-летописец) в начале XIII века, основываясь, видимо, на древней поэме «Biarkamal», из которой сохранилось несколько фрагментов на исландском языке. Похоже, «Бьярки» («Biarki» – имя, которое употреблял Саксон) изначально значило «рожденный от героя», а «Бодвар» на самом деле является прозвищем: «рожденный битвой» или «боец».
В этой поэме речь идет об истории девушки, ставшей женой медведя и родившей детей, которые были наполовину людьми, наполовину медведями, служа своеобразным связующим звеном между миром людей и миром животных. Лапп Тури, чей труд о верованиях его народа под названием «Книга Лапландии» был издан в 1910 году и который, несомненно, знал это сказание, сообщает следующее:
«Я слышал, что некогда жила девушка, которая попала в медвежью берлогу-, и благополучно проспала там целую зиму, родив впоследствии от медведя ребенка. Ребенок этот был мальчиком, но вместо одной руки у него была медвежья лапа, которую он всегда прятал от людских глаз. Однажды какой-то человек пожелал увидеть ее, но он не хотел показывать, сказав, что это опасно. Но человек не поверил ему и настоял… Обнажив свою руку-лапу, он потерял над собой контроль и разорвал этому человеку лицо. Тогда все увидели, что он говорил правду…»
Медведь был самым сильным и опасным зверем на скандинавском севере и, очевидно, производил сильное впечатление на охотников. На медвежьи шкуры укладывали умерших или, что более вероятно, мертвецов в них заворачивали перед тем, как опустить в могилу; на это указывают следы когтей, сохранившиеся в норвежских и шведских могильниках, относящихся к периоду, предшествовавшему эпохе викингов.
…Мэри Даниэлли, исследовавшая обряд посвящения, упоминаемый в исландских сагах, приводит ряд сказаний, в которых герой для доказательства своего мужества выходит один на один на медведя, а в одном из них юноши носят накидки из медвежьих шкур до тех пор, пока не принесут медвежью голову, что свидетельствовало бы об их зрелости… За этими преданиями стоит память об испытаниях юношей, принимаемых в компанию воинов после схватки с медведем, настоящим или символичным, и что воины на таких обрядах надевали медвежьи шкуры.
В давние времена медведь весьма почитался в Лапландии, где ему присваивались разнообразные имена и посвящались сложные ритуалы и где в разных местах сохранилось немало письменных свидетельств об этом. Слово saivo, означающее «душа» мертвого человека, применялось и для обозначения убитого медведя, а на посвященных медведю празднествах убивший этого зверя охотник должен был надевать на себя его шкуру с головой. Существовало также обыкновение пить кровь убитого медведя, чтобы перенять его силу и храбрость. Все эти обычаи создавали благоприятную почву для появления сказаний о превращениях людей в медведей. Ученые, занимающиеся изучением культа медведя у лопарей (саами) и других северных народов, отмечают, что у охотников вызывали изумление его огромная сила и необыкновенные повадки, отличающие медведя от других животных, и прежде всего его способность переживать зиму без пищи. Чрезвычайно опасный зверь и безжалостный противник, медведь тем не менее не считался злобным существом в отличие, например, от волка. Кроме того, мясо медведя было весьма ценным для человека, а многие внутренние органы, особенно жир, считались обладающими особой исцеляющей силой. Люди ощущали близость этого зверя к себе отчасти из-за его привычки вставать на задние лапы и поражать свою жертву передними либо сжимать ее в смертельных объятиях, а также из-за того, что его следы напоминают отпечатки человеческих ног… Также считалось, что медведь не имеет врожденной вражды к людям. У Тури в «Книге Лапландии» по этому поводу говорится: