Даже сейчас его тепло словно крючок в моей груди, притягивающий меня к нему, но я борюсь с этим.
– Нарисовала что-нибудь интересное в последнее время? – Его голос звучит легко и непринужденно, как будто мы просто два старых друга, которые встретились в кофейне.
Мой взгляд перемещается на его коллекцию моих рисунков, приколотую над изголовьем кровати. Это Генри убедил меня поступить в художественную школу, вместо того чтобы попытаться хоть раз сделать маму счастливой. Генри и папа – они были в сговоре по этому поводу.
Я думала, что Генри уже снял все рисунки со стены, – хотя так же считала и когда он начал встречаться с Бейли. Но Генри этого не сделал, и я продолжала твердить себе: это что-то да значит. Я была не права. Генри больше не встречается с Бейли, но и мы с ним тоже не вместе.
– Нет. – Мой ответ прозвучал резко, хотя я этого и не хотела. Я напрягаюсь от усилий держать себя в руках.
Я не хочу стоять в этой комнате, которая хранит так много наших воспоминаний, и думать о Бейли. Тем более что я скучаю и по ней, даже если это не то же самое, что потерять Генри.
Сначала Бейли была моей подругой. Она перевелась в начале прошлого года и стала посещать со мной уроки рисования. В тот день нам задали рисовать автопортрет, но я изобразила широкое поле с высокой желтой травой и голубым небом, по которому бежали дождевые облака. Учитель только что поругал меня за то, что я не следовала указаниям, когда Бейли заглянула через мое плечо.
– А по-моему, здесь нарисована ты, – сказала она.
Я даже не думала о том, что это автопортрет, – просто не хотелось рисовать свое лицо. Мы с Бейли уже пару недель вели дружеские беседы, хвалили работы друг друга, но в тот момент я поняла, что мы станем подругами. Она разглядела меня на этом рисунке раньше, чем я сама. В тот же день я пригласила ее пообедать со мной и Генри.
Честно говоря, я ожидала, что Бейли станет в основном дружить со мной. Она была более тихой и менее предприимчивой, чем я, по характеру больше похожей на задумчивую художницу, со светлыми волосами и мягкой улыбкой. Но она играла в футбол, как и Генри, и они тоже сблизились.
По вечерам мы с Бейли тусовались и рисовали закат.
Но она также встречалась с Генри перед школой, чтобы погонять мяч.
У нас были и другие друзья, но мы с Генри всегда чувствовали себя обособленно, как в своем отдельном мире, и Бейли единственная стала его частью.
Это казалось мне непривычным, но я смирилась, пока не начала замечать, что между мной и Генри все реже происходят те маленькие неловкие моменты – моменты, когда наши пальцы соприкасались и мы не спешили отстраняться; эта неспешность говорила о том, что рано или поздно придет время, когда ни один из нас не отстранится. Я думала, что эти моменты были обещанием.
Я думала, что Генри, возможно, перестал меня касаться, чтобы Бейли не чувствовала себя третьим лишним в нашей неизбежной истории любви.
Я думала так до того момента, пока они не сказали мне, что встречаются, – они встречались уже целый месяц, не поставив меня в известность. Это было еще больнее. Они знали, что это причинит мне боль. Я так сильно беспокоилась о том, что Бейли окажется третьей лишней, а оказалась ею сама.
Я притворялась, что все в порядке, но это было все равно, что пролить чашку грязной воды на акварель, над которой ты работал всю свою жизнь. Картина мечты разрушена – пути назад нет.
Остается лишь выбросить ее и начать все сначала.
Я даже пару раз пыталась встречаться с парнями после того, как узнала об отношениях Генри и Бейли, чтобы попытаться сделать ситуацию менее неловкой. Но это напоминало попытки любоваться репродукцией одной из картин Моне с изображением водяных лилий, понимая, что оригинал тебе недоступен.
Мне было тяжело, и я осталась без лучшего друга, с которым могла бы поговорить об этом. Генри снова и снова повторял, что между нами ничего не меняется, но как это могло ничего не изменить?
Лицо Генри смягчается, когда он наблюдает, как я борюсь со своими воспоминаниями. Он словно читает мои мысли, но не торопит меня.
– Садись, – мягко приглашает он, не сводя с меня глаз, и каждый раз, когда я перевожу взгляд с двери на него, вижу, что Генри за мной наблюдает.
Сделав глубокий вдох, я расслабляю колени и делаю шаг к нему. Я не ожидала, что это будет так сложно. Кровать подпрыгивает под моим весом, когда я сажусь.
Генри тоже пытается выровнять дыхание.
Я складываю руки на коленях, чтобы меньше касаться его кровати.
– Итак, – начинает Генри, – чем могу быть полезен? – Сделав паузу, он, кажется, переосмысливает свои слова. – Я имею в виду… чего ты хочешь? Или, скорее, чем я могу тебе помочь? Да. Давай остановимся на этом.