Я съеживаюсь. Мы уже обсуждали это раньше, но тогда для меня не имело значения, верит Генри или нет. Главное, что он не относился ко мне презрительно из-за моих убеждений. Многие люди не поверили, когда Джеральд впервые появился… даже когда он ударил себя ножом и исцелился в прямом эфире, люди назвали это тщательно продуманной иллюзией. Они обвинили команду выпуска новостей в том, что те устроили шоу ради рейтингов.
Но я помню выражение лица ведущего, когда бледная разорванная кожа Джеральда снова слилась воедино – чистый шок от столкновения с чем-то, что ты всю жизнь считал невозможным. Никто не смог бы сыграть это так правдоподобно.
Я поворачиваюсь к Генри и наклоняюсь ближе, на мгновение позабыв обо всех причинах, по которым мне не следует нарушать его личное пространство.
– Можешь ли ты доказать, что их не существует?
– Нет, но…
– Мой отец умирает. Доктор сказал, что нам ничего не остается, кроме как провести с ним последние дни. Клинические испытания на его стадии болезни уже не помогут.
Генри тянется ко мне и накрывает ладонью мою руку, лежащую на кровати.
– Еще рано сдаваться. Чудеса случаются.
– Я и не сдаюсь, – отвечаю, отдернув руку. – Я собираюсь искать вампира. Знаю, что шансы ничтожно малы, но хотя бы попытаюсь.
Я привыкла к тому, что шансы все время ничтожно малы. Как только у папы обнаружили рак поджелудочной железы, врачи сразу заявили, что шансов на выздоровление почти нет, но это не помешало нам пробовать разные методы лечения. Я не знаю, каковы шансы на чудо, но это не помешало мне молиться. Скорее всего, я не найду вампира, но это не удержит меня от его поисков.
В ожидании ответа Генри я задерживаю дыхание.
Он вздыхает.
– Мне пора готовить ужин.
– Что? – Я ожидала от него других слов. – У вас ведь всегда мама готовит.
Обычно мама Генри каждый вечер готовила изысканные блюда. Я весь минувший год скучала по ее морепродуктам под соусом альфредо.
– Больше нет. С тех пор, как… – Не закончив фразу, Генри встает, но на этот раз я, не задумываясь, хватаю его за руку, и он снова падает на кровать рядом со мной.
– Расскажи мне все.
– Мама редко стала готовить с тех пор, как бабушка Коннор умерла от… – Генри умолкает, но мы оба знаем, какое слово он так и не смог произнести.
– Но это случилось больше года назад! – Я тут же сожалею о своих бестактных словах, но Генри только крепче сжимает мою руку.
– Я знаю.
Не могу представить себе мир, в котором мама Генри не колдует на кухне, одетая в свой бело-голубой фартук с узором пейсли, который почему-то всегда остается ярким и свежим, хотя я уверена, что она носит его с тех пор, как их семья поселилась по соседству с нами. Я спущусь вниз, и она попросит меня остаться на ночь, как всегда.
Хотела бы я сказать, что переживаю только за Генри и его маму, но на самом деле все мои мысли лишь о том, какой я стану через год, если мой отец умрет. Если я превращусь в океан глубокого горя и никому не помогу. Эта мысль заставляет меня крепче ухватиться за робкую надежду, еще живущую внутри.
Я делаю несколько коротких вдохов.
– Это настоящая причина, по которой ты не поехал на озеро Тахо?
– Да. – Генри смотрит мимо меня на постер фильма «Другой мир».
– Ты все еще лжешь.
Он вздыхает, проводя рукой по лицу.
– Я не хочу говорить об этом.
Но он мог бы догадаться, что так просто от меня не отделается. Я никогда в жизни не отступала просто так.
– Скажи мне.
– Я не хотел оставлять тебя.
– Меня?! – Я вздрагиваю, инстинктивно отодвигаясь от Генри. Кровать подпрыгивает, и его лицо обретает страдальческое выражение. Я открываю рот и снова закрываю его, не в силах вымолвить ни слова. Какого черта Генри решил остаться дома из-за меня?!
При воспоминании о том, что мы год не общались, становится трудно дышать.
Генри проводит рукой по волосам, что-то бормоча себе под нос.
– Послушай, – говорит он и наконец-то переводит взгляд на меня. – Я знаю, каково это – потерять кого-то вот так, и… ну, не знаю, просто подумал, что тебе захочется поговорить с кем-то кроме твоей мамы или Джессики… – Генри замолкает и отводит взгляд. – Я подумал, что, возможно, понадоблюсь тебе, ну, как раньше. Помнишь, когда тебе было лет семь, твой хомяк умер, и ты пришла сюда и спряталась под моей кроватью, а твои родители позволили тебе переночевать у меня, потому что ты не хотела выходить. Я знаю, что это совсем не одно и то же, но… – Остановившись на середине фразы, он снова проводит рукой по волосам. – Это было глупо с моей стороны.