Мои пальцы внезапно начинают чесаться от желания взять карандаш и бумагу, чтобы запечатлеть замысловатые изгибы балконов, и это чувство удивляет меня. Я так давно не испытывала желания рисовать, что забыла о порыве вдохновения, которое приходит, когда видишь что-то красивое и знаешь, что можешь запечатлеть это чувство, сохранить навсегда. В отличие от рисунков, в жизни красота недолговечна.
Желание охватывает меня, и я, как раньше, мыслю синими, зелеными и желтыми красками, представляя, как акварели капают на бумагу. Но искусство без эмоций мертво, поэтому в ту секунду, когда я позволяю цветам заполнить разум, меня также охватывает горе, превращая в море синего, угрожая затопить собой все остальное, включая мою надежду.
Хорошо, что я приехала сюда не для того, чтобы рисовать красивые картинки. И определенно не для того, чтобы что-то чувствовать, поэтому обуздываю свои эмоции и загоняю вихрь цветов в глубокий колодец где-то между желудком и ребрами.
Чтобы отвлечься, перекладываю свой тяжелый чемодан в другую руку.
– Давай я его понесу? – предлагает Генри.
Я колеблюсь. Обычно чемоданы девушек носят их парни, но я, наверное, слишком сильно себя накручиваю.
– Конечно, спасибо. – Я передаю Генри ручку своего чемодана и неловко пытаюсь проконтролировать, чтобы наши пальцы не соприкоснулись, словно мы незнакомы.
Он стоит и, прищурившись, смотрит на меня.
– Ты в порядке?
Он ничего не сказал о том, забронировал ли себе жилье, но я не хочу поднимать этот вопрос и усугублять нелепость ситуации.
– В полном порядке. – Я открываю и придерживаю дверь, а затем поднимаюсь вслед за Генри на три лестничных пролета. За время подъема он даже не вспотел и теперь расслабленно стоит, прислонившись к стене, пока я копаюсь в поисках ключа и отпираю дверь.
Я протягиваю руку, выхватываю у него свой чемодан и вкатываю в просторную гостиную, выкрашенную в поразительный ярко-синий цвет.
– Ого! – говорит Генри, входя следом за мной. – Немного чересчур.
Он прав, но я этого не говорю. Место необычное до крайности, со старомодным бархатным диваном травянисто-зеленого цвета в центре комнаты и деревянным журнальным столиком, потертым ровно настолько, чтобы выглядеть очаровательно. По обе стороны от дивана стоят разномастные стулья, явно украденные когда-то из столовой. Стены украшают огромные картины с изображением цветов, написанные маслом. Похоже, папа выбирал эту квартиру специально для меня.
– Мне здесь нравится, – сообщаю я.
Волоку свой чемодан мимо дивана в первую спальню, и Генри следует за мной по пятам.
– Ого! – повторяет он.
Темно-зеленая краска покрывает стены, напоминая густую лесную чащу, если не считать стоящей в центре комнаты кровати с балдахином, покрытой ярко-розовым стеганым одеялом. Кроме нее, из мебели здесь есть только бледно-голубой бархатный диван. Это странное место приветствует меня, и на долю секунды я позволяю себе в него влюбиться, но затем напоминаю себе, что я здесь не для того, чтобы валяться на кровати и расслабляться.
Генри практически навис над моим плечом, чтобы заглянуть внутрь, так что, повернувшись, я утыкаюсь носом в его грудь.
Он быстро отступает назад – так быстро, что мне даже немного обидно.
– Здесь есть еще одна комната, верно? – спрашивает он.
Я невольно делаю вдох слишком громко.
– Наверное. Предполагалось, что мы с папой будем жить здесь вдвоем.
Мысли об отце успокаивают меня. Мне нужно сосредоточиться.
Мы идем по коридору в главную спальню, в которой стоит огромная двуспальная кровать из черного лакированного дерева, покрытая темно-бордовым стеганым одеялом. Стены выкрашены в синий цвет, такой темный, что кажется почти черным, и здесь больше ничего нет, кроме огромного окна с черными занавесками.
– Что ж, похоже, здесь живет вампир, – говорит Генри.
– Ты можешь занять эту комнату.
– Разве ты не хочешь взять себе главную спальню? Это же твоя поездка.
– Здесь должен был разместиться мой папа. – Я тащу чемодан обратно в комнату поменьше, ту, которая изначально предполагалась для меня.
Генри не настаивает. Я ставлю свой чемодан на ярко-розовую кровать и пытаюсь не думать о том, что мой друг распаковывает вещи там, где должен был это делать отец. Но меня не отпускает мысль о том, как сильно здесь не хватает папы, как сильно хотелось бы в этой поездке заниматься беззаботным поиском вампиров с единственным человеком, который верил в них вместе со мной.