- Тебе нужно утолить жажду,- хрипло пробормотал он.- Прости, я совсем потерял контроль…
Я погладила его по щеке, и он тут же прильнул к моим губам. Целуя меня снова и снова, будто не в силах оторваться, Доминик всё же попытался подняться, но я его удержала.
- Жажда может подождать…
Доминик улыбнулся.
- Твои глаза светлеют, когда тебе нужна кровь, помнишь? Я и так ждал слишком долго…
- Во дворце нагов провели электричество и установили холодильную камеру?- хихикнула я.
- Почти,- снова улыбнулся Доминик.- Хочешь посмотреть?
Я последовала за ним в соседнюю комнату, совершенно пустую, если не считать внушительных размеров ларца возле одной из стен и столика, уставленного чашами. И ларец, и столик, и чаши были из золота и покрыты таким количеством драгоценных камней, что рябило в глазах. Не выпуская из рук, словно опасаясь, что иначе я попросту исчезну, Доминик откинул крышку ларца. В нём покоились обложенные льдом золотые сосуды.
- Кровь,- догадалась я.
Одной рукой Доминик наполнил ближайшую чашу до краёв, и только тогда я осознала, как на самом деле была голодна… Доминик всё время не сводил с меня испытующего взгляда.
- Боль, терзавшая тебя от того, что я рядом…- начал он, когда мы вернулись в спальню.
- Больше нет,- с улыбкой соврала я.
Боль была посильной, так зачем ему знать, что она не ушла совсем? Взгляд Доминика стал ещё пронзительнее, ладонь осторожно легла на пламенеющее клеймо… и я беспечно поинтересовалась:
- Откуда у нагов эта мания к золоту и камням?
В ладонях нага-светильника уже горели новые свечи, и вся комната казалась погружённой в золотистое сияние.
- Золото и драгоценности для них – то же, что деревья и трава для смертных. Говорят, в их раю, Патале, столько самоцветов, что их сияние освещает дворцы внутри и снаружи.
- В той самой Патале, куда отправился Иша?- уточнила я.
Лицо Доминика потемнело. Видимо, упоминание о гибели Ишы напомнило ему и о змее, и о моём прыжке в его пасть.
- Да. И он не единственный, кто ушёл к предкам – в мир, откуда нет возврата.
И Доминик перечислил их. Многих я знала, о некоторых даже не слышала… Последними он назвал Диого, Беатрис, Акеми и Лодовико.
- Беатрис… и Лодовико тоже…- беззвучно прошептала я.
- Конечно.
Однозначность, с какой Доминик произнёс это "конечно", меня озадачила. Но тут я вспомнила посеревшее от горя лицо итальянца, когда изящная японская куколка обратилась в пыль на его глазах… и помертвевшее лицо Беатрис… Конечно.
- Думаешь, я бы поступил иначе? Сколько бы ещё ни существовал мир, и сколько бы мне ни было в нём отпущено, это никогда не сотрётся из памяти. Сплошь покрытая демонической кровью, горящие фанатизмом глаза и чудовищные челюсти, смыкающиеся над твоей головой… Змей продолжал плеваться ядом, будто ничего не произошло, будто поглотив тебя, он даже не…- голос Доминика сорвался, и я прошептала "прости…", уверенная, что он всё равно меня не слышит.
- Я собирался последовать за тобой, но меня удержала Шаневис, выкрикнув одно единственное имя: Арент. С ночи, когда он провёл проклятый ритуал, я перестал тебя чувствовать, но его связь с тобой усилилась. И когда я увидел его лицо – отчаяние исказило его на секунды, не более – я понял, что ты ещё жива… А потом змей начал корчиться, будто что-то терзало его изнутри, и Иша выпустил в него последнюю стрелу… Когда тело твари погрузилось в море, я бросился следом… Надеялся найти тебя, но селки оказались проворнее.
- Селки?..- переспросила я.
- Существа-оборотни, принимающие вид тюленей. Один из них пропищал, что его братья и сёстры проводили к берегу израненную бессмертную, поразившую Мирового Змея. Я едва успел вырвать тебя из когтей Арента. Если бы не Кэйлаш…
***
Лишь когда свечи в ладонях золотого нага снова погасли, и комната погрузилась во мрак, мы вернулись к тому, говорить о чём до сих пор избегали – к череде жутких ночей, когда оба считали, что потеряны друг для друга навсегда… Прижавшись к груди Доминика, я слушала его исповедь, почти физически ощущая, как беспросветное отчаяние, не оставлявшее его до самой битвы, охватывает и меня.