- Убирайся! — яростно рявкнул Доминик. — Сегодня ты мне больше не понадобишься.
Винсент даже не шевельнулся.
— Так вот в чём причина твоего настроения в последние ночи. Связь между вами прервалась.
Оставаясь в своём убежище, я сдерживалась из последних сил. Только чувство вины перед Винсентом удерживало на месте. Как же мне хотелось, чтобы он последовал примеру Арента и исчез как можно быстрее! Но Винсент не торопился.
— Я знаю, что сейчас творится в твоей голове, Доминик. Ты видишь её, так чётко, как если бы она стояла рядом. И всё в тебе заходится от безумного желания прижать её к себе, почувствовать её тело каждой клеточкой своего, ощутить прикосновение её губ. Но это невозможно, потому что рядом с ней уже есть кто-то, разделяющий твоё желание и имеющий возможность его осуществить. И вот тогда начинается настоящая пытка…
— Замолчи! — приказал Доминик.
Винсент усмехнулся и, поднявшись с подлокотника, медленно направился к Доминику.
— И что ты видишь сейчас? Видишь её в объятиях другого? Видишь, как его руки освобождают её от одежды, а губы скользят по телу, которое так желаешь ты сам?..
Удар Доминика был настолько сильным, что Винсент, кубарем пролетев по полу, врезался в противоположную стену. Доминик мгновенно возник рядом и схватил его за горло.
— Я сказал — замолчи.
— Даже если замолчу, эти образы не поблекнут, даже не надейся, — прохрипел Винсент. — Я знаю, что говорю — по твоей милости я прошёл через этот ад! И теперь, как бы меня ни мучило сознание того, что она принадлежит Аренту, я рад, что через тот же ад проходишь ты!
Доминик отбросил Винсента, как куклу, но тот, извернувшись, моментально оказался на ногах.
— Да, мне доставляет удовольствие видеть тебя таким! И, похоже, теперь мы поменялись местами. Тогда я думал, мне это померещилось — твой чёртов образ преследовал меня повсюду. Но ты на самом деле был в том баре, наблюдая, как я пытаюсь заглушить боль всеми видами алкоголя, какие только приходили в голову!
Доминик уже заметно овладел собой, в глазах зажглась издёвка.
— Неужели ты думаешь, мне было нечем заняться, кроме как наблюдать за полуживым от пьянства смертным? В моём распоряжении были гораздо более волнующие удовольствия. Думаю, ты догадываешься какие и с кем. Я всего лишь собирался свернуть тебе шею.
— И что же тебе помешало? Решил, что избавить меня от мучений было бы слишком милосердно?
Доминик невесело усмехнулся.
— Это было отговоркой. На самом деле я боялся, что она возненавидит меня ещё больше, если я убью и тебя тоже. Но, клянусь адом, всё же стоило пойти на этот риск!
— И меня тоже? — Винсент вдруг расхохотался. — А, понимаю, её подруга — это было твоих рук дело. Как её звали? Дженни?.. И таким образом ты надеялся повысить свои шансы? Честное слово, я всегда считал тебя подонком, но не идиотом. И, очевидно, ошибся.
— Во мне ошибались многие, но нельзя сказать, что это пошло им на пользу. А теперь убирайся!
Винсент пожал плечами.
— Не думай, что твоё общество мне более приятно, чем тебе моё. Доброй ночи, учитель!
Воцарилась тишина. Свет луны освещал фигуру Доминика, склонившегося над столом. Неслышно выйдя из своего укрытия, я остановилась за его спиной. Доминик не двигался, словно обратился в камень. Я видела его стиснутые на столе руки. Рядом на раскрытой книге мерцал перстень. Лёгким движением я подхватила его с пожелтевшей страницы.
— Говорят, изумруд помогает сохранить верность в любви. Но, надеюсь, ты не сомневался, что я справлюсь и без него.
Доминик обернулся быстрее молнии. Если когда-нибудь моему существованию всё же наступит конец, я знаю, что вспомню в последнее мгновение — его лицо, когда он меня увидел… Сколько раз за прошедший год я представляла нашу встречу, вырисовывая в воображении мельчайшие детали. А теперь она проходила, как во сне… Кажется, я рассказала о своём бегстве, объяснила, почему он не может сейчас ко мне прикоснуться, вроде бы упомянула о снятых в аренду домах… Но с кристалльной чёткостью в памяти запечатлелся момент, когда мы оба стояли в кольце освящённой земли и я порывисто расстегнула ремешок часов… После я перестала отдавать себе отчёт в происходящем. Теперь не я вихрем переносилась из одной точки мира в другую — наоборот, мир вихрем кружился вокруг меня. Я чувствовала безудержные поцелуи Доминика, его руки, сжимавшие меня с такой силой, что, казалось, я просто рассыплюсь под этими прикосновениями, слышала его тихий голос, повторявший одни и те же слова:
— Моя любовь…
Тело было объято пламенем, и тем же огнём пылало тело Доминика, обжигая, почти причиняя боль.
— Моё сокровище… — сбивчиво шептал Доминик, впиваясь поцелуями мне в кожу. — Я не…
Поцелуем я заставила его замолчать, провела ладонями по серебристым волосам и только тогда заметила свинцовые пятна на предплечьях и запястьях. Доминик прижался губами к моему плечу.
— Прости… Я не владею собой…
Улыбнувшись, я легко укусила его за мочку уха, и всё вокруг снова завертелось в бешеном вихре…
Реальность обрела привычные очертания только под действием жажды. Моя, к моменту, когда я её заметила, была почти нестерпимой. Доминик поднял на меня затуманенный взгляд.
— Ты ведь не оставишь меня сейчас?.. Теперь мы можем охотиться вместе…
Я покачала головой.
— Почему, думаешь, я могу прикасаться к освящённой земле? Всё имеет свою цену. Та, что плачу я, отвратительна на вкус, но не несёт в себе смерть.
На лице Доминика отразилось удивление.
— Ты ещё не забрала ни одной жизни… Как это возможно?
— Моя особенность "стоящей меж двух миров". И желание досадить Аренту…
Доминик убрал прядь растрепавшихся волос с моего лба. В желтоватых глазах светилось такое обожание, что мне на мгновение стало не по себе. Страсти бессмертных отличаются от чувств людей. Они неудержимы настолько, что проявление их граничит с разрушением. Теперь подобное было не чуждо и мне, но, перестав быть человеком совсем недавно, я ещё не забыла свою робость перед этой силой, способной обратить в пыль всё, что окажется на пути…
Переносясь из одного дома в другой, я совершенно потеряла счёт времени. Что до Доминика — он, по-моему, даже не замечал, где мы находимся, так что усилия, потраченные на выбор обстановки, пропали впустую. Золотистое платье произвело на него большее впечатление.
— Был уверен, что воображение попросту сыграло со мной шутку, когда увидел тебя в этом платье, — прошептал он, прижимаясь ко мне. — Словно ожившее видение из прошлого…
Я ласково провела кончиками пальцев по его щеке.
— Ты ведь поверил, что я уступила Аренту… Я видела это по твоему лицу, по выражению твоих глаз…
— Арента я никогда не считал соперником. Я боялся, что он провёл над тобой ритуал.
— Ритуал?..
— Я не рассказывал тебе, — виновато улыбнулся Доминик. — Думаю, ты поймёшь, почему. Власть обратившего над обращённым сильна, но не безгранична. Ей всё же можно сопротивляться, особенно если обладаешь твёрдой волей. Но существует ритуал полного подчинения обращённого тому, кто его обратил. Он подавляет волю полностью, превращая того, над кем проведён, в perenniservus[1]…
— …вечного раба… — сдавленно пробормотала я.
Кажется, ни разу со времени моего обращения я не испытывала чувства, так похожего на человеческий ужас. В присутствии Арента я и так ходила по яичной скорлупе, а если бы ещё знала, что скрывалось за время от времени вырывавшимися у него угрозами… Доминик напряжённо всматривался в моё лицо.
— Я бы никогда этого не сделал. И ничего не говорил, потому что не хотел тебя напугать…
Слабо кивнув, я прижалась к его груди.
— Теперь понимаю, почему ты держался вдали от меня всё это время…
— Не знаю, как вынес этот год. Он длился дольше, чем всё моё существование. Я доходил до безумия…
Взяв мою руку, он мягко поцеловал запястье, потом ладонь, скользнул губами по пальцам — на безымянном снова красовался его перстень…
— У тебя есть вещи, которые ты хотела бы взять с собой? Где они?