— Попытайтесь утешить этим брата Клеомена. Я мыслю проще. Если Патрик погибнет, виновник его гибели отправится следом. И, честное слово, хоронить вас придётся в закрытом гробу!
Убравшись от перепуганного аббата, я на несколько секунд задержалась во дворе школы-интерната. Окно комнаты Патрика было занавешено, и я постаралась представить, что сейчас мальчик спокойно спит, а через пару часов проснётся и отправится в "отдалённый монастырь", где будет в безопасности… Но самовнушение ничего не дало, и я отправилась к Эдреду.
Проигнорировав его просьбу назначать встречи заранее, я привычно возникла перед дверью дома-шкатулки… и торопливо юркнула в тень тропических кустов. Эдред был с Андроником, и говорили они обо… мне. Притаившись в сени гигантского похожего на фикус растения, я могла не только слышать, но и видеть их обоих через стеклянную стену. Андроник развалился на кушетке, Эдред стоял спиной ко мне.
— Потому что она раз приветливо посмотрела на тебя, ты готов за неё в огонь и в воду? — презрительно выговаривал Андроник. — Это создание с невинным личиком и задумчивым взглядом, прекрасное, словно фея, и на вид такое хрупкое, на самом деле обладает железной волей, хитростью десяти таких, как ты, и расчётливостью, какой бы позавидовал любой делец. Ты крепко запутался в её сетях. Она это прекрасно понимает и не ослабит их, пока не получит всё, что ей от тебя нужно.
— Кто сказал, что я против? — буркнул Эдред.
— Судя по всему, она затуманила последние остатки твоего разума. Но поступай как знаешь. Я тебя предупредил, и на этом мой долг обратившего заканчивается.
— Твой долго обратившего? — расхохотался Эдред. — Может, разум мой и затуманен, но не зрение. Или, думаешь, я не замечаю, как при виде этого "создания с невинным личиком" затуманивается твой взгляд?
— Её красота будит во мне определённые желания, — равнодушно согласился Андроник. — Но, в отличие от тебя, я сохраняю рассудок, когда её вижу.
— Ради неё надеюсь, что это так. Ты не привык прощать тем, кто вынуждает тебя терять голову.
Изобразив раздражение, Андроник поднялся с кушетки.
— Мне надоел этот разговор.
В следующее мгновение он исчез, и, опасаясь, что Эдред последует его примеру, я торопливо шмыгнула в дом.
— Так, значит, ты не прочь поболтаться в моих сетях?
Эдред обернулся с такой стремительностью, что, казалось, затылок просто принял форму лица.
— Как давно ты… Я ведь просил здесь не появляться!
— Но теперь я на месте, так что…
— Он прав, да? Я вызываю у тебя отвращение. Ты терпишь меня, только потому, что я тебе нужен… время от времени.
У меня появилось настойчивое желание свернуть шею Андронику — как подлинная змея, он очень умело использовал свой яд.
— И что ты хочешь услышать? — тон получился резковатым, я об этом тут же пожалела. Губы Эдреда болезненно сжались, плечи ссутулились ещё больше.
— То, что я хочу услышать, ты не скажешь никогда…
Он вдруг отвернулся, уставившись куда-то в темноту за стеклянной стеной, голос прозвучал безучастно:
— Так что тебе нужно? Иначе ведь ты бы не пришла…
Я рассказала о сеансе, о месте битвы и об опасности, грозившей Патрику. Эдред изучал застывшего на стекле ночного мотылька.
— Символ, оберегающий меня от Арента, — осторожно продолжила я. — Может, тебе известно похожее средство, действующее в мире людей и оберегающее от демонов и их отпрысков?
— Состав зелья должен быть другим. Символов должно быть три. Хочешь, чтобы я нанёс их на тело демонёныша?
— Буду у тебя в долгу, — радостно кивнула я.
— Хорошо.
— Встретимся тогда в нашем убежище в Индии? Я приведу Патрика с собой.
Молчание.
Я переминалась с ноги на ногу, впервые не зная, как вести себя с ним. Но добавить к разговору было нечего, и, собираясь исчезнуть, я отступила к входной двери. Забавная привычка из человеческой жизни, будто мне в самом деле нужна дверь, чтобы покинуть дом…
— Спасибо, Эдред.
Эдред сосредоточенно изучал свои пальцы, превращавшие в пыль крылышки несчастного мотылька…
[1] Монтань де Бюрен — франц. Montagne de Bueren, "гора Бюрена", лестница из 374 ступеней, ведущая к цитадели, где в 19 в. располагался военный форт. Названа так в честь аристократа, Винсента де Бюрена, в 15 в. оборонявшего город от бургундских захватчиков.
[2] Изображение перевёрнутого (погашенного) факела на надгробиях символизировало смерть.
Когда прошлой ночью "навещала" аббата, я была в таком бешенстве, что не спросила, куда именно собираются перевезти Патрика. Но брат Клеомен и отец Энтони, конечно, тоже владели этой информацией. Утолив жажду, я успела в монастырь до начала утренней литургии и застала их обоих в сильной тревоге. Брат Клеомен, чуть не всхлипывая, бросился мне навстречу.