— Честное слово, Арент… Это доводит меня до безумия.
— В самом деле? А что, по-твоему, делаешь со мной ты?
— Хочешь сказать, это твоя месть?
— Ты действительно считаешь, я думаю о мести, когда смотрю на тебя?
Мгновенно оказавшись рядом, Арент наклонился ко мне так, что его губы почти касались моих. Я с трудом поборола импульс тут же отодвинуться. Арент едва заметно улыбнулся.
— Пока я ещё могу это сделать.
— Что именно?
— Остановиться. Но моя сдержанность не безгранична, и её предела я почти достиг.
— И что будет, когда ты достигнешь его совсем?
— Тебе решать.
Как бы мне хотелось сослаться сейчас на усталость, необходимость отдохнуть, головную боль, на что угодно! Но, перестав быть человеком, я перестала испытывать потребность в отдыхе, а физическое недомогание стало просто обозначением состояния, которое я уже не помнила. Тенью мелькнув мимо Арента, я подхватила с пола книгу.
— Если не возражаешь, я оставлю тебя. Мне нужно дочитать главу.
— Возражаю, — ядовито усмехнулся он. — Но разве тебя это интересует?
— Не больше и не меньше, чем тебя интересуют мои желания.
Глаза Арента пронзали словно иглы, в улыбке сквозила снисходительность.
— Ты вызываешь меня на поединок, исход которого предрешён. И ты знаешь, в чью пользу.
— Один из нас себя явно переоценивает. И, не обладая способностью заглядывать в будущее, я бы не стала заблаговременно делать ставки.
Несколько мгновений Арент смотрел на меня взглядом, под которым я начала чувствовать себя обнажённой, потом хрипло проговорил:
— Тебе в самом деле лучше оставить меня. Ад и небеса свидетели, я не хочу того, что готов сейчас сделать, чтобы ты стала моей. Так с собой бороться мне ещё не приходилось.
Но куда мне было бежать?.. Как бы я хотела затеряться среди туманных холмов потустороннего мира, раствориться в его призрачном полумраке… Доминик ошибался, говоря, что этот мир мне понравится — на самом деле он меня завораживал. Горы, с вершин которых можно наблюдать за перемещением комет, озёра, гладкие как стекло, бескрайние поля, усыпанные цветами фантастичеких оттенков, окутанные туманом леса, и небо, вобравшее в себя краски заката и рассвета, дня и ночи одновременно. Всё это изменялось на глазах и оставалось неизменным, волшебная иллюзия с единственным изъяном — несмотря на всю свою многоликость, этот мир не мог скрыть меня от Арента…
[1] Франц Кафка.
Было и ещё кое-что, не дававшее мне покоя: сколько бы я ни бродила по призрачным долинам, в какие бы отдалённые уголки не переносилась, я ни разу не встретила ни одного обитателя этого мира. Мир мёртвых казался миром вымершим. Однажды я спросила об этом Арента, но он был немногословен:
— Здесь не бывает случайностей. Ты не встретишь других существ, если не знаешь, где их искать.
— И где их искать? Ты знаешь?
— Этот мир устроен сложнее, чем может показаться на первый взгляд, — уклончиво ответил Арент. — Он состоит из бесконечного множества реальностей. Некоторые из них, например та, где мы находимся сейчас, — своего рода преддверия. Они не принадлежат никому и открыты для всех, кто может преступить границу миров…
— Ты имеешь в виду бессмертных? Почему тогда я ни разу не видела ни одного?
— Разве я не говорил, что случайности в нашем мире невозможны? Он настолько необозрим, что только связанные кровью могут найти здесь друг друга.
— А призраки, духи, демоны?
— Существование каждого обитателя этого мира подчинено оределённой реальности. Она — его царство и склеп одновременно. Мало кому дано покидать своё измерение, переноситься в другие или тем более в мир людей. Мы — одно из этих исключений.
Я ловила каждое слово, не замечая, что лицо Арента всё ближе склоняется к моему.
— Для нас ограничений почти не существует, — прошептал он. — Мы принадлежим обоим мирам, и оба мира принадлежат нам…
Спохватившись, я отстранилась в последний момент — губы Арента только чуть тронули мои — и, опустив глаза, пробормотала:
— И как тогда мы можем попасть в другие измерения?
Голос Арента прозвучал отчуждённо:
— По пути, который никак не обозначен.
Нетрудно догадаться, что после этого разговора я не раз пыталась найти упомянутый Арентом путь или хотя бы его описание в книгах, но всё было тщетно. Вплоть до одной ночи на острове Хонсю. Землю покрывал недавно выпавший снег, по морю стелился туман, настолько густой, что воды не было видно. И, словно волшебное видение, из тумана выступали тории — ритуальные ворота, которые в Японии обычно устанавливаются вблизи святилищ. Два высоких столба, сверху соединённые двумя поперечными перекладинами. Простая изящная конструкция, возведённая на выступающей в море каменной глыбе. В какой-то момент что-то показалось мне странным, и только тогда я обратила внимание на царившую вокруг тишину. Она была неестественной. Ни шума ветра, ни шёпота волн — ни звука. Туман, застывший над неподвижной водой, снег, тёмно-синее небо — всё замерло, словно на картине…