Она была заперта на щеколду изнутри, но трех мощных ударов молотком было достаточно, чтобы сломать замок. Они увидели длинный каменный пролет ступеней, исчезавший в чернильной темноте. Они начали спускаться, ощупывая холодные влажные, покрытые трещинами, стены. В норах пищали крысы, сновали под ногами. Где–то далеко внизу Палатазин слышал лай собак. От лестницы ответвлялись другие коридоры, многие были забраны железными решетками, вроде той, под которой пролез Томми. Палатазин опасался ловушек в тех коридорах – новых капканов, соединенных с ручками дверей пистолетов, разбросанных отравленных игл, опрокидывающихся плит пола, и поэтому считал более разумным следовать тем путем, каким следовали собаки.
– Куда ведет этот коридор? – спросил он Томми. – Ты имеешь понятие?
– Думаю, в винный погреб в нижнем этаже подвала. Там у Орлона Кронстина хранился миллион бутылок.
– Вампиры не станут спать на одном этаже с собаками,– сказал Палатазин. – Иначе могут проснуться с отгрызанной рукой или ногой. А что на верхнем этаже подвала?
– Просто комнаты, большие.
– Наверное, там как раз и лежат гробы. Но опасаюсь, что многих мы уже застанем совсем не спящими.
Лай и шум были теперь гораздо ближе. Они услышали глухие удары.
– Назад! – зарычал голос Бенфилда. – Я тебе ребра переломаю! – В ответ послышалось свирепое ворчание, новый удар и визг.
Лестница кончилась у запертой двери. За ней, как знал Палатазин, должны были находиться сейчас собаки, Бенфилд и винный погреб. Видимо, Бенфилд еще не стал вампиром и король использовал его, как слугу–человека. Но есть ли у него пистолет, нож или другое какое–то оружие, кроме деревянного посоха? Палатазин навалился на дверь, она со скрипом приоткрылась на несколько дюймов. Он увидел несколько больших комнат, расположенных последовательно с пустыми полками вдоль стен. На одной из полок стоял ручной фонарь. Его луч плясал над мечущейся по комнате своре собак. Потом показался и сам Бенфилд, который с грохотом ударил посохом об пол, чтобы заставить собак слушаться, пока он бросал им куски кровавого мяса, доставая их из большого кожаного мешка на поясе. Вперед прыгнула немецкая овчарка, пытаясь стащить кусок сырого мяса, вырвать из руки Бенфилда, пока тот не бросил его остальным.
– Назад! – рявкнул Бенфилд и огрел собаку по голове своим орудием усмирения. Собака заскулила, отскочила в сторону и упала, остальные бросились к еде поверх повалившегося товарища.
– Была бы у меня склянка,– тихо сказал Бенфилд,– так я бы вас успокоил. Я бы вас накормил бы порошочком. Вы бы у меня попрыгали тогда.
В тусклом свете глаза его казались черными дырами на белом черепообразном лице.
– А ну, назад, я сказал! Вот дерьмо!
Он стоял спиной к двери, примерно в пятнадцати футах от Палатазина и Томми.
Палатазин заставил себя успокоиться и, сжимая молоток, тихо вошел в комнату. Он поднял руку с молотком, размахиваясь.
Серая дворняга с красной от крови мордой метнула взгляд на непрошенного гостя и обнажила белые клыки, тут же разразившись серией оглушительного лая. Бенфилд начал поворачиваться, и Палатазин увидел, что он не успеет достать преступника. Он прыгнул, глаза Бенфилда расширились. Он швырнул в лицо Палатазина посох, но Палатазин выставил левую руку, и удар пришелся по предплечью, как раз над кистью. В следующий миг он столкнулся с Бенфилдом, и они, яростно борясь, упали на пол, среди лающих взбешенных собак. Они катались по полу, Палатазин пытался ударить противника в висок молотком, но Бенфилд перехватил его кисть своими по силе сжатия похожими на тиски ладонями. Вторая рука схватила Палатазина за горло и начала сжиматься.
Вокруг прыгали и метались собаки, дергая за рукава, штаны, пытаясь укусить. Несколько собак начали драку между собой за овладение выпавшими из мешка кусками мяса. Одна вцепилась зубами в кожаный мешок, пытаясь стащить его с ремня. Палатазин ударил Бенфилда в лицо побелевшим кулаком, из носа у преступника потекла кровь, но он лишь довольно усмехнулся, продолжая сжимать пальцы. Собака оторвала кусок рукава Палатазина. Другая укусила Бенфилда за ухо. Но Бенфилд теперь уже не чувствовал боли, он вообще ничего не чувствовал, кроме желания убить врага. Он подмял под себя Палатазина, придавил ногой руку с молотком, сжал обеими руками горло и начал сдавливать. Палатазин задыхался, в висках пульсировала боль, он чувствовал, что в левую лодыжку вцепились собачьи зубы, другая собака злобно дышала в лицо. Животные в бешеном возбуждении вертелись вокруг дерущихся, завывая и подпрыгивая, доведенные до иступления жаждой крови и голодом.
Томми подхватил валявшийся на полу боевой посох Бенфилда, прыгнул, спасаясь от зубов атаковавшего его пса, ударил, попав собаке в горло. Теперь вокруг него образовалось свободное пространство – собаки боялись знакомого опасного предмета. Томми примерился и ударил Бенфилда по затылку. Тот застонал, но пальцев не разжал.
– Отпусти его! – крикнул Томми и ударил изо всех сил еще раз. Довольно толстая палка переломилась посередине, в руках Томми остался зазубренный обломок, примерно в три фута длиной.
Бенфилд повалился в сторону, на бок. С тихим стуком голова ударилась об пол, и Палатазин с трудом разжал пальцы, которые, словно окаменев, впились в его горло, оставив глубокие вмятины. Он поднялся, пятясь прочь от прыгающих со всех сторон собак. Они на него внимания больше не обращали – теперь их больше интересовал кожаный мешок с мясом, за обладание содержимым которого завязалась жестокая драка. Одному псу удалось оторвать мешок от ремня, и, подхватив его, пес помчался прочь, остальные его преследовали. С жутким лаем и воем свора исчезла в соседней комнате, оставляя разбросанные по каменному полу куски мяса. Палатазин некоторое время смотрел на неподвижно лежавшего Бенфилда, потом перевернул его и пощупал пульс.
– Он умер? – спросил Томми, тяжело дыша. – Неужели я… его убил?
Палатазин поднялся и взял с полки фонарь.
– Нет,– хрипло сказал он.
У него дрожали колени, и когда он стер ладонью, пот с лица, он заметил, что пот стал розовым. Он поправил рюкзак на плече, пальцы его сжимались и разжимались на рукоятке молотка.
Если он не убьет Бенфилда, тот предупредит вампиров. Все было просто и от этого ужасно. Он присел рядом с лежавшим без сознания оглушенным Бенфилдом, изучая жабье лицо преступника, потом поднял молоток, чтобы раздробить ему череп. Рука замерла в верхней точке замаха. Силы Палатазину хватало, но не хватало храбрости. Одно дело убить вампира, другое – человека, пусть даже он пытался только что убить тебя. Совсем не простое дело убивать беспомощного человека, лежавшего на полу, убивать хладнокровно. “Капитан Палатазин,– подумал он,– бывший капитан, во всяком случае. Неужели ты хочешь, чтобы мальчик это увидел?” Он посмотрел на Томми, увидел, какими остекленевшими, мучительными стали его глаза. “Вампира – да, но не человека”.
Палатазин поднялся. Нельзя было определить точно, когда придет в себя Бенфилд, если вообще придет.
– Я говорил тебе – оставайся дома, разве не говорил? – спросил мальчика Палатазин, пытаясь улыбнуться. Улыбка получилась жалкая. – Итак, куда мы теперь направляемся?