– Нет, он уже пару дней ведет себя, как ненормальный.
Джек встал с постели, взял с кресла свой халат и накинул его на плечи.
– Он царапается во входную дверь,– сказал он Гейл. – Возможно, у него тоже подружка. Я на минутку.
Он пересек комнату, открыл дверь, прошел короткий коридор, украшенный некоторыми из его фотографий, вставленных в рамки. В маленькой гостиной, где стояла коричневая софа и несколько плетеных кресел, Джек обнаружил своего трехлетнего боксера Конана, до щепок расцарапавшего входную дверь. Пес был довольно крупный – поднявшись на задние лапы, он мог бы положить передние на грудь хозяину. Сейчас казалось, что он намерен прорыть сквозь дерево нору. Во все стороны летели щепки.
– Эй! – Джек хлопнул Конана по огузку. – Прекрати!
Собака даже не повернула головы. Она продолжала отчаянно царапать дверь.
– Проклятье! В чем дело, что с тобой стряслось? – Он протянул руку, чтобы оттащить собаку от двери, и в этот миг она повернула к нему голову, тихо, угрожающе заворчав, и показала клыки. Джек замер, сердце его громко застучало. Конан всегда был послушной собакой. Теперь Джек смотрел на мощные клыки и чувствовал, как ворочается в желудке холодный страх. Глаза собаки немигающе, с вызовом, смотрели в глаза человека.
– Это же я,– тихо сказал Джек. – Конан, малыш, я тебя не трону.
Собака вновь отвернулась, погрузив в дерево когти. Дверь напоминала израненное поле битвы.
Джек быстро отпер дверь. Услышав щелчок, Конан, тяжело дыша, отступил в сторону. Когда дверь открылась, собака бесшумно выскочила наружу бросилась через двор к Легсингтон–авеню. Джек смотрел вслед Конану, не в силах поверить, что любимец Конан был способен зарычать на него. Зубчатые листья пальм снаружи тихо покачивались на ветру, как ленивые веера. У основания деревьев были установлены разноцветные лампы, и в свете зеленой лампы Джек увидел бегущего Конана, делавшего мощные прыжки. Потом собака исчезла из виду.
Из темноты коридора вышла Гейл, уже одетая в тесные джинсы и клетчатую блузку.
– Джек, что случилось?
– Честное слово, не знаю… Конан просто… вышел из–под контроля. Он зарычал на меня. Показал клыки! Он и раньше баловался, но никогда еще не вел себя так.
Она остановилась рядом с ним, всматриваясь в темноту за дверью. Во всем многоквартирном доме было совершенно тихо.
– Может, это какой–то период спаривания или что–то в этом роде? Он успокоится потом. И прибежит назад.
– Не знаю. Думаешь, стоит пойти поискать его?
– Только не сейчас. – Она бросила взгляд на свои часы и притворно нахмурилась. – Мне пора собираться домой, Джек. Лучший репортер “Тэтлера” должен завтра отправиться на свидание с полицейским, и с трезвой головой.
Джек еще несколько секунд смотрел в глубь двора, надеясь, что Конан прибежит обратно, потом повернулся к Гейл:
– Почему бы тебе не остаться? Обещаю приготовить завтрак.
– В прошлый раз все кончилось тем, что ты сжег яичницу. Нет, спасибо.
– Тогда погоди минутку, я оденусь. Я тебя отвезу.
– Чтобы я оставила здесь на всю ночь машину? Мистер Кидди, что подумают ваши соседи?
– К дьяволу соседей. – Он взял Гейл за руку, пинком захлопнул дверь и обнял ее. – С кем ты должна завтра встретиться?
– С моим любимым капитаном из отдела убийств – Палатазином. Догадываюсь, что это будет та же самая беседа, которая сводится к краткой фразе “без комментариев”. – Кончиком пальца она провела линию вдоль морщинки на лбу Джека. Она чувствовала сквозь тонкую ткань халата, как начинает реагировать его тело, а ее – отвечать. – У меня возникло ощущение, что он считает, будто сообщение в “Тэтлере” слишком тяготеет к излишней сенсациозности.
– Воображаю. – Джек начал медленно ласкать языком шею Гейл. – Да здравствует желтая пресса!
Она не то вздохнула, не то простонала, чувствуя, как желание ласковым пером щекочет ее бедра. “Снаружи так темно,– подумала она,– и так зябко. О, как хорошо!”.
Джек взял ее за руку, увлекая назад в спальню. Гейл тихо спросила: – Завтрак в восемь?
5.
Источая голубой дым выхлопа, похожий на жука серый “фольксваген” с помятым бампером двигался вдоль дороги Аутпост Драйв, углубляясь в пустынную холмистую местность, поднимавшуюся над Голливудом. По мере того, как дорога становилась круче, двигатель “фольксвагена” все громче и громче завывал, издавая металлическое сухое покашливание. Свет немного перекошенных передних фар бросал мерцающие тени на придорожные сосны. Лишь изредка мимо проносился встречный автомобиль, направлявшийся вниз, к городу. С шоссе “фольксваген” свернул на узкую дорогу, покрытую старым ломаным бетоном, извивающуюся подобно туловищу змеи, поднимаясь в гору под углом в сорок градусов. Справа от дороги стояла изъеденная трещинами гранитная стена. Слева, где склон уходил вниз серией оврагов и обрывов, цеплялись за каменистую почву несколько сотен корявых хилых деревьев.