Глаза Кристины засверкали, словно в них уже отражались хрустальные люстры в бальной зале.
— Ах, вы правы, Эрик! Такие избранные женщины, полные сочувствия и любви, встречаются крайне редко. Но одна из них сейчас стоит в этой комнате! — провозгласила м-ль Даэ. — Скажите, мсье дарога, вы любите сырой шпинат?
— Обожаю его! Готов есть на ужин, обед и завтрак!
— На завтрак будет овсянка.
— Ее я тоже съем! О, мадемуазель Даэ… О, Кристина, неужели я не ослышался? Кто бы мог подумать! Ведь столько раз я оказывал вам знаки внимания, но вы никогда их не возвращали!
— Когда это? — ее ресницы недоуменно запорхали.
— Нуууу… я подарил вам этого котенка, в корзине роз. Разве вы не прочли записку?
Пушистый белый котенок уже успел проснуться и теперь потягивался в дверном проеме, снимая стружку с паркета. Невозмутимый, он подошел к Персу, но вместо того, чтобы по обыкновению располосовать брюки незнакомца, вдруг потерся о его колено.
— Увы, когда я нашла корзину, записки там не было. Да и цветов почти не осталось. Додо их уже доедал.
— Если вам угодно, я могу повторить содержание той записки слово в слово, — проворковал Перс, нежно подхватывая Кристину под локоть.
— О да, дорогой!
— Слушай же, любовь моя…
Если сахарный сироп будет литься в ее уши теми же темпами, она скоро оглохнет, решила Сара и посоветовала влюбленным рыться в памяти где-нибудь подальше отсюда. В более интимной обстановке, так сказать. Кристина чуть поморщила прелестный носик.
— Ах, я знаю, что мой отказ разобьет ваше чувствительное сердце но… но… Прощай, Ангел! — подавшись порыву, она обняла Призрака и поцеловала в лоб, не заметив, как при этом напряглись кулаки мадам Жири. — Я желаю вам обрести счастье, если оно возможно в ваших обстоятельствах! Вспоминайте с нежностью свою маленькую Кристину… Кстати, в прошлый раз я у вас зеркальце забыла, занесите в мою гримерку.
Взявшись за руки, Перс и его невеста выбрались из подземелий. В его душе цвели жасминовые сады, в ее — распускалась брюссельская капуста, и оба они были бесстыдно счастливы.
В гостиной наступило всеобщее ликование. Кто мог — перекрестился, кто не мог — просто облегченно вздохнул. Но радостные возгласы сменились напряженной тишиной, когда взгляды устремились на Призрака, который по-прежнему опирался на каминную полку, перебирая в руках медные фигурки.
Что ей сказать? Он не Ромео, да и ей давно не 14. Кроме того, она не прохлаждается на балконе в полночь, так что его уродство видно со всех ракурсов.
— Мадам Жири? — решился он. — Очень рад знакомству.
— Взаимно, мсье Призрак.
Билетерша теребила куриное, перекрашенное в синий цвет перо на шляпке.
— Как поживаете?
— Неплохо, премного благодарна за вашу заботу. А вы?
— Тоже все в порядке. Я рад, что мы наконец увиделись, — Эрик прикусил язык, потому что вряд ли кто-нибудь обрадовался бы при виде его лица. Он заметил, что щеки мадам Жири пылали — наверное, сказываются последствия пребывания в камере пыток.
Женщина натянуто улыбнулась.
— Надеюсь, мы еще встретимся в Опере, раз уж вы отказались от намерения ее взорвать. Обязательно загляну в вашу ложу на днях. Но час уже поздний, мы, верно, вас задержали. Пойдем, Мег, пора домой.
Сердитая Мег вырвала руку.
— Никуда не пойду!
— Это что за новости? Еще не хватало, чтобы ты мешала мсье Призраку.
— Как я могу ему помешать? Он же мой отец!
На улице Скриба Люси сказала,
— Ну а дальше мы сами доберемся.
Никто из вампиров не шелохнулся.
— Я бы попросила вас пожать руки, но боюсь, что дело закончится множественными переломами. Может, хоть попрощаетесь?
— До нескорого, — нехотя отозвался Герберт. Англичане молча кивнули. Когда они скрылись из виду, друзья поглядели на открытую дверь. Возвращаться туда, где рыскала Кристина Даэ, не хотелось решительно никому. Все равно что войти в клетку ко льву, предварительно обмотавшись связкой сосисок.
— Можем по площади прогуляться, — предложил виконт фон Кролок.
— Я знаю гораздо более приятный способ скоротать время, — отозвался Куколь. — Если господам угодно меня выслушать…
Некоторое время они шушукались, то и дело поглядывая на окна директорского кабинета.
— А ты уверен, что они не будут против? — засомневался Альфред.