И наступила тишина, такая тяжелая и абсолютная, что замерли все чувства.
Джек, Эмили и Бен устало переглянулись. Все молчали, испытывая колоссальное облегчение от того, что их план все-таки сработал. Камазотц и его полчище вампиров снова изгнаны с земли и отправлены в самый ад. Нашествие вампиров на Лондон закончилось крахом.
Друзья повернулись и медленно, усталые и изможденные, стали подниматься по ступеням. Джек шел последним. Уже у самой двери он обернулся и бросил последний взгляд на погреб. На глаза ему попался уродливый барельеф Камазотца. На миг Джеку показалось, что барельеф ожил и смотрит на него — не мертвенно-холодным взглядом статуи, а пылающим ненавистью взором злобного бога майя.
Джек смотрел как зачарованный, а глаза на барельефе наполнялись красным пламенем.
И вдруг раздался голос. Голос Камазотца! Не гремящий раскатами, как несколько минут назад, а звучащий как бы в голове у Джека, словно демонический бог обращается только к нему.
«Еще не конец! Живи в страхе, ибо я вернусь — и тогда ты узнаешь, что значит прогневать БОГА!»
Красный огонь в глазах барельефа погас. Содрогнувшись, Джек оторвал взгляд от изображения и побежал к Бену и Эмили.
Глава двадцать седьмая
Друзей он догнал в холле.
— Ничего не закончено! — закричал он. — Я слышал его голос. Он сказал, что вернется!
— Вернется, — согласился Бен. — Но согласись, Джек, тысяча лет — это достаточно долгий срок. Нам этого достаточно.
Он направился к входной двери.
— Нет, ты не понял! — взволнованно сказал Джек. — Наверное, ритуал получился неполноценным или еще что-нибудь, но Камазотц вернется. Раньше, чем мы думаем. Я слышал его голос у себя в голове.
— Успокойся, Джек, — сочувственно произнесла Эмили. — Это у тебя от перенапряжения. Мы же все видели, как Камазотца поглотила бездна. Вряд ли он оттуда вернется.
— Но…
— Эмили права, Джек, — успокаивающе добавил Бен. — Мы все пережили страшные минуты. Твое сознание сыграло с тобой шутку, только и всего.
Джек вздохнул. Отчасти ему хотелось поверить, что друзья правы, что это напряжение последних дней внушило ему зловещие слова бога вампиров. Но в глубине души он был уверен, что ему не примерещилось, что он слышал голос Камазотца. Джек не сомневался, что его изгнание — лишь временное решение.
Но, тряхнув головой, он вышел из дому и пошел вслед за друзьями.
Одетый в длинное пальто и с потертым цилиндре на голове, профессор Эйденснэп стоял, облокотившись на перила. Когда его юные друзья вышли из дома сэра Дональда, он направился к ним, приподнял в знак приветствия шляпу и лучезарно улыбнулся. Очки по обыкновению соскользнули у него с носа.
— Из того факта, что вы ходите при дневном свете и по собственной воле, я делаю вывод, что вы добились успеха!
— Как вы узнали, что мы здесь?
— Но, дорогая моя, где же вы еще можете быть? — воскликнул Эйденснэп. — Ай-яй-яй, а ведь вы лишили меня участия в приключении…
— Видите ли, профессор, — начал Бен, — мы…
Эйденснэп прервал его взмахом руки.
— Знаю, дорогой мой юноша, знаю. Я бы на вашем месте поступил так же. — Он обнял одной рукой Бена, другой — Джека. — Я невероятно вами горжусь.
— Бен ранен, — сказала Эмили.
Бен удивленно посмотрел на обожженную руку. Он совсем забыл о ней. Кожа покраснела и покрылась волдырями.
— Да? Боже мой! — Профессор осторожно взял руку Бена и оттянул рукав. — Пальцами пошевелить можете? — Хотя было нестерпимо больно, Бен пошевелил пальцами. — Очень хорошо. — Эйденснэп снял с себя шарф и сделал перевязь для руки. — Мы приложим лед, почистим и осмотрим рану. Это доблестная рана, друг мой, доблестная.
— Доблестная или нет, но болит она здорово, — буркнул Бен.
— Что ж, молодые люди, я думаю, что вам пора домой, — заявил профессор. — Не поймать ли мне кэб?
Бен и Эмили радостно согласились, но Джек вдруг поскучнел. Он подумал о своих друзьях, о том, через что им пришлось всем вместе пройти, и о том, каково это — быть членом семьи, пусть и временно. Теперь все это осталось позади… И ему тоже пора домой, в доки. Ему хотелось увидеть свое прежнее обиталище, но остаться со своей новой семьей ему хотелось больше.