- Пожалуйста, положи обратно, - попросил Александр.
Он протянул руку, но его просьба рассмешила Даниэллу еще больше. Она села на подстилке и открыла книгу.
«Книга искушений»? «Книга испытаний»? Я никогда не видела такого в Библии. Что это?
Александр грубо прижал девушку к шершавой стене сарая и выхватил книгу.
- Я же сказал: положи ее на место! Неужели ты не знаешь, когда остановиться!
- Знаю! - яростно прошипела Даниэлла сквозь зубы. - Знаю, месье Деманш. И я оставлю вас в покое!
Она вскочила на ноги, стряхнула солому с груди и рук.
- Все равно я не стою большего, чем несколько дней потехи! Спроси докторов!
Но лицо Александра смягчилось, он поймал ее за руку и попросил:
- Не оставляй меня. Я все время один. Прошу тебя, дорогая Даниэлла, прости меня.
Его голос прервался, и он замолчал. Даниэлла снова обняла его и поняла, что влюбилась.
На следующий день, в пасмурное воскресенье, Мари, Кларисс и Даниэлла под строгим надзором мадам Дюбан пошли к мессе в церковь Святого Матфея, в трех кварталах от Бисетра. Потом они вернулись в больницу, поскольку, несмотря на заветы Господа о святом дне, работы в воскресенье выпадало не меньше, чем в любой другой день недели. Перед тем как мадам вывела их за ворота в каменной стене, Даниэлла успела заглянуть в сарай в надежде уговорить Александра пойти к мессе, но его там не оказалось.
«Вряд ли он чинит по воскресеньям ботинки», - подумала девушка. Босой человек, в отличие от недоеной коровы, может и подождать.
Из церкви они вернулись к полудню, но сарай попрежнему оставался пустым. «Возможно, он пошел в другую церковь, - сказала себе Даниэлла, нашла свой табурет и ведра и уселась под грушевыми деревьями. - У него странная Библия, вполне возможно, что у него и религия тоже странная. Ну и ладно». Она выбрала одну из четырех коров и подвела ее для дойки. Вымя оказалось перепачканным в навозе, и минут пять она оттирала его как могла. Вскоре из кухни выскочила Мари и схватила ее за рукав:
- Знаешь, что они привезли в Бисетр? Знаешь, что стоит во дворе с другой стороны больницы?
Даниэлла покачала головой.
- Догадайся.
- Нет, Мари.
- «Луизетта![40] Гильотина! Ее привезли утром с Монетного двора на улице СентАндредеАртс. Мадам Дюбан сказала мне, что она только что шла по двору и к нам заехал фургон, а в нем столбы и нож. Они хотят проверить ее на овцах и на трупах заключенных и пациентов, которых не забрали родные.
Даниэлла отпустила мягкое вымя и заправила за ухо выбившуюся прядь волос.
- Я хочу посмотреть, - сказала она. - Конвент[41] обещал, что теперь не только богатые имеют право на быструю смерть. Честных трудяг больше не будут мучить на колесе или виселице. И как нам ее посмотреть, Мари?
- Даже не знаю. Может, ты захочешь заменить один из трупов? Я расскажу мадам Дюбан о твоих встречах с Александром, и она тебя задушит.
- А! - со смехом закричала Даниэлла и брызнула на подругу молоком с пальцев. - Ты просто ужасна!
Выдоив у коровы все молоко, Даниэлла отвела ее обратно в загон. Она повесила ведро на забор и пнула последнюю из четырех дойных коров.
- Пошли, разгильдяйка! - сказала девушка. - Я не трогала тебя до последнего. И нечего на меня ноздри раздувать.
- Даниэлла!
Девушка обернулась. Перед ней, уперев руки в бока, стоял Александр. По лбу у него стекали капли нота.
- Любимый! Я приходила, чтобы позвать тебя к мессе, но не нашла тебя. Где ты был?
- Шил ботинки для месье Лебека. Он уже давно меня просил снять с него мерку еще для одной пары, а сегодня утром прислал за мной.
- Неужели? Сапожничал в воскресенье? Бог такое не одобряет.
- И я тоже, - признался Александр. - Пойдем в сарай. Нам нужно поговорить.
Он нервно окинул взглядом грушевые деревья, стену и дорожку к кухне.
- Я еще не закончила дойку, - возразила Даниэлла. - По воскресеньям повар печет хлеб на всю неделю, хотя мы и не должны работать в праздник. Но я не могу отложить работу. Я приду ночью, как обычно…
- Ночью меня уже здесь не будет.
- Не будет? Любимый, не надо…
- Ты пойдешь со мной, ведь правда? Дорогая Даниэлла, я не могу уехать без тебя. Но мы должны соблюдать осторожность.
- Почему? Что случилось?
- Приходи в сарай. Я не стану ничего рассказывать здесь. У всего есть глаза и уши, но мы же не хотим, чтобы нам помешали?
У Даниэллы стучало сердце, а руки сжались в кулаки. Что случилось? Она не хотела знать, но и в неведении оставаться не могла. Девушка закрыла дверь загона на щеколду и пошла за Александром.
Тот остановился в дальнем углу сарая и взял Даниэллу за руки:
- Я поссорился с месье Лебеком. Он сильно разозлился па меня за то, что я отказал ему.
- Он хотел тебя? - Глаза Даниэллы широко распахнулись. - Я думала, он женат.
Александр раздраженно фыркнул:
- Он женился только для того, чтобы показать миру, какой он добропорядочный гражданин. Он говорит приятные слова тем, кто выше его, но я видел, как он водит пациентов к себе в комнаты, и я видел страх в их глазах. Он отвел меня в сторону и пытался очаровать, цитируя Допасьена Альфонса Франсуа де Сада, - наверное, он думал, что я такой же извращенный вольнодумец, каким он считает себя. А сегодня днем, когда я сидел в прачечной и прибивал каблук к сапогу офицера, туда ворвался Лебек и сказал, что настала пора платить за крышу над головой и работу.
- Боже мой!
Александр прижал к ее губам палец:
- Тсс, дорогая, не пугайся. Я сказал, что не хочу иметь дело с человеком, который так жестоко использует других для своего удовольствия. Я оттолкнул его и сказал, что уеду сегодня вечером, а он может оставить себе заработанные мной деньги и засунуть их в свою навозную дыру.
- Так и сказал? Дева Мария! Он тебя погубит!
Думаю, что, если я быстро уеду, он вскоре забудет обо мне. Он не очень умен, и к тому же вокруг много других, от кого ему легче добиться желаемого.
Даниэлла вытерла глаза и провела рукой но волосам.
- Да, уезжай. У меня не много вещей. Я побегу за ними и вернусь раньше, чем ты трижды моргнешь.
Александр с облегчением прикрыл глаза и прижал к себе девушку.
- Вместе с тобой, моя единственная любовь, любое путешествие станет удовольствием и любые неприятности превратятся в радость.
Он поцеловал ее в лоб, в ухо, в щеки. От дыхания Александра на губах Даниэлла выгнулась в его руках. По привычке она скинула блузу и юбку и прижалась к нему.
- Займемся любовью, дорогой, быстро, в последний раз перед тем…
Дверь сарая рывком распахнулась, и пыльное помещение залил сумрачный дневной свет. Внутрь ворвались трое мужчин в панталонах и мятых куртках, остановились и уставились на пару на соломе.
- О, любовь в навозе! - протянул один из них мерзким тоном, не сводя с любовников ледяного взгляда голубых глаз. - Я помню ее со времен своей юности.
Даниэлла потянула к себе блузку и прикрылась ею. Александр вскочил на ноги и схватил стоявшие у стены вилы.
- Убирайтесь отсюда! - закричал он.
- Преступник еще смеет нам приказывать! - засмеялся второй - лысый мужчина с сальными усами и прыщами на подбородке. - Он смеет чтото от нас требовать!
- Преступник? - удивился Александр.
- Ты едва не убил Лебека, ударил его в голову и чуть не пробил ее, - заявил голубоглазый.
Даниэлла в оцепенении смотрела на возлюбленного.
- Преступник?
- Вы ошибаетесь. Я оттолкнул Лебека, но не причинил ему никакого вреда!
- Толкнул его на каминную решетку, - добавил прыщавый. - Когда я его нашел, он с трудом понимал, что происходит, у него текла кровь, и он кричал, что сапожник напал на него. Подошел со спины и ударил, в надежде убить с одного удара. Но тебе не повезло, дружище, и мы пришли за тобой.
Все трое набросились на Александра; они выбили у него из рук вилы и, несмотря на сопротивление, вскоре прижали к полу и заломили за спину руки. Голубоглазый связал их веревкой. Александр пытался отбиваться ногами, стряхнуть с себя тюремщиков, но они потянули веревку вверх и с глухим треском вывернули ему плечи. Сжав зубы, распахнув в негодовании глаза, он перестал сопротивляться.