- Месье Лебек сейчас в постели, - прошипел прыщавый. - За ним ухаживает один из лучших хирургов Бисетра. Но он потребовал, чтобы ты исчез с его глаз.
Перед Даниэллой забрезжила надежда.
- Мы уходим, - сказала она, натягивая блузку и путаясь в крючках. - Пожалуйста, вы меня слышите? Если вы отпустите Александра, мы покинем Бисетр через минуту!
- Нет, девочка, у нас другие планы. Планы самого месье Лебека. У нас есть трупы из морга, но сапожник станет первым, кто опробует на себе «Луизетту», кто почувствует ее милосердный холодный укус.
- Пощадите! - закричала Даниэлла.
Александр снова начал извиваться. Мир перед глазами Даниэллы закачался, но она крепко держалась за стену, чтобы не упасть.
- Вы не можете казнить его! Не было ни суда, ни приговора!
- Он виновен, - отрезал голубоглазый. - И ему надо благодарить судьбу. Ведь этот способ казни одобрен Конвентом. Это гуманный способ лишить жизни тех, кто заслуживает смерти. Ему не грозит колесо или медленная, жалкая смерть в петле. Мы теперь цивилизованное общество.
- Остановитесь! - закричала Даниэлла. - Проявите сострадание, ради Иисуса и всех святых!
И тут Александр оглянулся через плечо на черную книгу, лежавшую на импровизированной полке. Даниэлла подумала, что он попросит разрешения взять ее с собой как оберег против напастей. Но совершенно неожиданно он сказал:
- Я вспомнил. О Боже. Теперь я помню!
Один из мужчин ударил Александра по пяткам, чтобы заставить его двигаться, и его потащили из сарая. Даниэлла коекак натянула юбку и побежала за ними.
- Что ты вспомнил, дурак? - спросил прыщавый.
Но Александр обратился к Даниэлле, будто думал, что она поймет его слова:
- Я помню клинок у горла, быстрый разрез, улыбки на лицах вокруг. Цивилизованно - вот что они говорили! Мы гуманное общество!
- Александр! - в страхе окликнула девушка.
- Он спятил от ужаса, - засмеялся голубоглазый. - Повредился умом. Может, стоит запереть его в больнице? Но нет, у нас есть приказ. Хотя надо бы вставить ему кляп, чтобы молчал.
Александр перевел взгляд на серое, облачное небо, обещавшее ранний апрельский дождь. Серый свет отражался в его глазах, а зубы обнажились в страдальческой гримасе.
- Теперь я вспомнил! Почему это происходит снова? Зачем? Прости меня, не надо больше!
- Безумец! - смеялся голубоглазый.
- Заткнись, - пробурчал третий, до сих пор молчавший мужчина и ударил пленника в челюсть.
Александр со стоном согнулся и сплюнул кровь. Потом третий тюремщик вытащил из кармана платок и вставил его в рот Александру. Прыщавый ткнул в Даниэллу пальцем:
- Стой здесь, девка. Надоело слушать твое нытье.
Они потащили Александра и вскоре скрылись за северной стеной огромного здания. Даниэлла побежала следом, стараясь не слишком приближаться. Ей посчастливилось проскочить незамеченной под каменную арку и в один из маленьких садиков, принадлежавших больнице. Никто не заметил, как она спряталась за большой тачкой и в ужасе уставилась на высокую конструкцию посреди пустого двора. Трое тюремщиков силой заставили Александра встать на колени и наблюдать за пробами гильотины. Сначала под ней привязали овцу, нож рухнул вниз и отрубил животному голову. Голова скатилась в корзину. Из окон на верхних этажах больницы донеслись крики и улюлюканье заключенных; некоторые из них стучали в стекла и плакали.
- Лучше, - сказал палач небольшой кучке свидетелей, одетых в гофрированные блузы, туфли на каблуках и красивые шляпы, они стояли чуть поодаль, широко расставив ноги и заложив руки за спину, - когда нож падает под правильным углом, отрубание происходит безболезненно.
Присутствующие закивали. Благовоспитанные, озабоченные гуманностью лица, довольные тем, что принимают участие в прогрессе на благо человечества.
Очередь дошла до горы трупов. Один при жизни был толстым мужчиной с жесткими рыжими волосами, над другим, мускулистым, уже поработали в анатомичке - у него осталась только одна нога. Безжизненные головы отделились от безжизненных шей и, истекая вместо крови какойто черной жидкостью, скатились в плетеную корзину.
- А это кто? - спросил палач, обернувшись к Александру. - Мы пока не используем ее для казни. И у нас нет на него разрешения. К тому же первый казненный уже выбран - это вор Николя Пеллетье. Он умрет, как только мы настроим машину.
- Всего лишь еще один испытуемый, месье, - сказал голубоглазый.- По просьбе одного из чиновников Бисетра.
Он кивнул на окно второго этажа, где, с перевязанной головой и скрещенными на груди руками, стоял обозленный Лебек.
- У нас нет разрешения, - повторил палач.
- Никто не узнает, - заверил голубоглазый,- Он буйный сумасшедший, его держали в Бисетре долгие годы. Он едва не убил того чиновника. А если мы его развяжем, он и нас убьет. Никто не узнает, только мы и несколько сумасшедших.
Палач посмотрел на Александра, потом на поднятый нож.
- Живой испытуемый принесет вам гораздо больше пользы, - продолжал голубоглазый. - А потом он будет третьим трупом.
Александр попытался закричать сквозь кляп, но наружу вырывалось лишь мычание. Даниэлла закрыла руками уши, но не могла оторвать глаз от ужасной картины.
- Ну, - произнес палач, сделав нетерпеливый жест рукой и поджав губы, будто борясь с соблазном, - хорошо. Только быстро. Он будет нашей последней проверкой.
И Александр Деманш действительно быстро простился с жизнью. Ему связали ноги и с кряхтеньем водрузили на деревянную подставку. Голову просунули в углубление, опустили и закрепили верхнюю планку. Александр, все еще с кляпом во рту, пытался оглянуться на палача, когда тот отпустил удерживающую тяжелый нож веревку.
Он заметил трясущуюся в укрытии Даниэллу. Выражение его лица продолжало кричать о том, о чем он говорил в сарае, но слова так и остались не понятыми молодой возлюбленной.
«Почему это происходит снова? Зачем? Прости меня, не надо больше!»
С легким свистом рассекая воздух нож опустился. Лезвие со стуком остановилось на доске, отбросив голову в корзину. Хлынула кровь.
Даниэлла закрыла лицо руками и уткнулась в землю.
С наступлением темноты она вернулась на «Маленькую ферму». Идти приходилось на ощупь, потому что перед глазами до сих пор стояли ужасные картины. Мари и Кларисс встретили ее на дорожке: они нигде не могли ее найти и испугались за подругу. Когда они ее увидели, то подбежали и стиснули в объятиях.
Но Даниэлла не хотела утешений.
- Я должна умереть, - просто объявила она.
Мари потрясла ее за плечи:
- О чем ты говоришь? Где ты была?
- Если я умру, то попаду в ад! Если я останусь жить, то буду жить в аду!
- О Пресвятая Богоматерь! - воскликнула Кларисс. - Что с тобой произошло?
Даниэлла вырвалась из объятий и побежала к сараю, чтобы посмотреть, не случилось ли ошибки и на самом деле Александр ждет ее в стойле. Но ее встретили раскиданная солома и брошенные Александром вилы. Его смятая куртка лежала у стены. Даниэлла с воем схватила ее и прижала к груди. Подруга потрясенно стояли на пороге.
- Я тоже должна умереть! - закричала она.
- Даниэлла! - окликнула ее Кларисс. - Выйди к нам. Расскажи, что случилось! Ты нас пугаешь.
Журнал Александра лежал на полке, но Библии там не было. Даниэлла раскидала солому, но и там ее не нашла. Александр не брал ее с собой, но и в сарае ее не оказалось. Что с ней случилось? Девушка хотела взять ее с собой в загробный мир.
Даниэлла поднялась с коленей и выбежала из сарая. Она знала ответ так же хорошо, как знала, что и Лебек, и голубоглазый, и прыщавый, и палач будут гореть в аду за их цивилизованное, гуманное испытание.
- Я пойду туда, где собираются гулящие женщины! Я дождусь убийцы, вот что я сделаю! Если меня убьют, я попаду в рай. Потому что я не буду жить без него!
И с этими словами она проскочила мимо подруг.
Мари и Кларисс пытались ее поймать, но горе сделало девушку проворной, и две работницы остались на пороге сарая, сжимая в руках воздух и первые капли дождя.