Ее накрыло не столом, а куском двери. Чтобы убрать его, нам пришлось воспользоваться домкратом. Моррис ходил за ним долго, но это уже не имело значения. Она лежала совершенно прямо, сложив руки на груди и закрыв глаза, как будто спала. Левая нога ее была отрезана по колено. Джек опустился рядом с погибшей и положил ее голову себе на колени.
- Убери руки, - приказал я.
Я заставил Суэйлса спуститься и помочь мне ее вытащить. Ви с Твикенхэмом положили тело на носилки. Питерсби отправился за «скорой».
- На самом деле она никогда не была ужасной занудой, - произнес Моррис. - Никогда.
Снова пошел дождь, небо потемнело, и нельзя было сказать, взошло солнце или нет. Суэйлс принес кусок брезента и прикрыл тело.
Вернулся Питерсби.
- «Скорая» опять уехала, - сказал он. - Я послал за машиной из морга, но они сказали, что вряд ли смогут приехать раньше половины девятого.
Я посмотрел на Джека. Он стоял над брезентом, руки безвольно повисли. Он выглядел хуже, чем когдалибо Ренфри, был невероятно изможден, лицо посерело от пыли.
- Мы подождем, - ответил я.
- Нет смысла нам всем стоять здесь под дождем два часа, - заявил Моррис. - Я подожду здесь с… я подожду. Джек, - обернулся он, - сходи сообщи Нельсону.
- Я схожу, - вызвалась Ви. - Джеку нужно идти на работу.
- Вытащили? - раздался голос Нельсона. Он вскарабкался по бревнам туда, где мы стояли.- Она мертва? - Он яростно уставился на Морриса, затем на мою каску, и я подумал: неужели он собирается отчитать меня за грязную форму?
- Кто из вас ее нашел? - спросил он нетерпеливо.
Я посмотрел на Джека.
- Сеттл, - ответил я. - Он настоящий волшебник. Только за эту неделю вытащил шесть человек.
Через два дня после похорон миссис Люси из управления пришел приказ о переводе Джека в бригаду Нельсона, а я получил свою повестку. Меня отправили в лагерь военной подготовки, затем в Портсмут. Ви посылала мне продукты, Твикенхэм - экземпляры своего «Щебета».
Пост переместился в дом через дорогу от лавки мясника, принадлежавший некой мисс Артур, которая позднее присоединилась к пожарным. «Мисс Артур любит вязать и составлять букеты и обещает стать ценным пополнением нашей отважной маленькой команды», - писал Твикенхэм. Ви обручилась с летчиком ВВС. Гитлер бомбил Бирмингем. Джек, работавший теперь под началом Нельсона, спас за неделю шестнадцать человек - рекорд для службы ПВО.
Через две недели я отплыл в Северную Африку, и письма гуда не доходили. Когда я в конце концов получил весточку от Морриса, оказалось, что со дня отправки письма прошло три месяца. Джек погиб, спасая ребенка из разрушенного дома. Поблизости упала бомба замедленного действия, но «этот проклятый убийца Нельсон» отказался эвакуировать спасателей. Бомба взорвалась, туннель, в котором работал Джек, обрушился, и он погиб. Однако ребенка вытащить удалось - он отделался лишь несколькими царапинами.
Но он не может умереть, подумал я. Его нельзя убить. Я попытался, но даже выдача его фон Нельсону не помогла, и сейчас он бродит по Лондону за завесой тьмы, под гул бомбежек. Там сотни трупов, кто заметит еще несколько?
В январе я помогал выводить танковый батальон из Тобрука[73]. Я убил девять немцев, но был ранен. Меня перевезли в Гибралтар, в госпиталь; там меня догнали остальные письма. Ви вышла замуж, налеты почти прекратились, Джек был посмертно награжден Георгиевским крестом[74].
В марте меня отправили в Англию, на операцию. Госпиталь находился в Северном Уилде, где была расквартирована воинская часть Квинси, сына Морриса. Он пришел навестить меня после операции. Он выглядел точьвточь как военный летчик с плаката - с волевой челюстью, стальным взором, лихой усмешкой - и совсем не походил на малолетнего хулигана. По ночам он летал бомбить немецкие города, чтобы, как он выразился, «Гитлер почувствовал, каково быть в нашей шкуре».
- Я слышал, вам собираются дать медаль, - сообщил он, глядя на стену у меня над изголовьем, словно ожидая увидеть там девять фиалок - по одной за каждого немца.
Я расспросил его об отце.
- С ним все в порядке, - ответил Квинси. Его назначили старшим пожарным района. Я восхищаюсь вами, из ПВО, - сказал он. - Спасаете людей, и все такое.
Да, он говорил искренне. Он летал в Германию, на ночные бомбежки, превращал в руины немецкие города, заставлял немецких пожарных и спасателей ползать среди обломков в поисках погибших детей. Интересно, думал я, есть ли у них там «ищейки» и попадаются ли среди них такие монстры, как Джек.
- Папаша писал мне о вашем Джеке, - продолжал Квинси. - Должно быть, нелегко вам пришлось, вдали от дома.
Лицо его выражало искреннее участие, и я подумал, что он действительно сочувствует мне. Он сбил двадцать восемь самолетов и убил бесчисленное множество толстых женщин в сетках для волос и тринадцатилетних девочек, но никому и в голову не придет назвать его монстром. Герцогиня Йоркская сказала, что он - гордость Британии, и расцеловала его в обе щеки.
- Я ходил с папашей на свадьбу Ви Вестерн, - сказал он. - Хороша, как картинка.
Я вспомнил Ви, ее букли с заколками, ее невыразительное лицо. Война как будто превратила ее в совершенно другую женщину - хорошенькую и желанную.
- Была земляника и два вида пирожных, - рассказывал Квинси.- Один из ваших пожарных - как его, Тоттенхэм? - прочел поэму в честь счастливой пары. Сам ее сочинил.
Война изменила и Твикенхэма, и миссис Люси, грозу церковных старост. «Что война сделала для нас». Нет, она их не изменила. Ви понадобилось лишь немного мужского внимания, чтобы расцвести. Любая девушка становится хорошенькой, когда видит, что мужчины добиваются ее благосклонности.
Твикенхэм всегда мечтал стать писателем. Нельсон всегда был ворчуном и занудой, а миссис Люси, несмотря на свои собственные слова, такой никогда не была. «Иногда для того, чтобы найти свое истинное призвание, человеку нужно пережить нечто ужасное, вроде войны», - сказала она.
Как Квинси, который, что бы там ни говорил его отец, был плохим парнем и шел прямой дорогой к тюрьме или чемуто еще похуже, когда грянула война. И внезапно его бесшабашность, дерзость и «юношеский задор» превратились в добродетели, в то, что нужно.
Что Война Сделала Для Нас. Номер Два. Она создала должности, которых раньше не существовало. Такие, как пожарныедобровольцы. Или «ищейки».
- А тело Джека нашли? - спросил я, заранее зная ответ.
Нет, скажет Квинси, не нашли, или от него ничего не осталось.
- Разве папаша вам не писал? - удивился Квинси, озабоченно взглянув на устройство для переливания крови, висевшее над кроватью. - Им пришлось копать в обход, вокруг него, чтобы добраться до девочки. Кошмар, говорил папаша. При взрыве ножка стула воткнулась ему прямо в грудь.
Значит, мы всетаки его убили. Нельсон, Гитлер и я.
- Мне не следовало вам это рассказывать, - пожалел Квинси, глядя, как кровь капает из мешочка, вливаясь в мои сосуды, словно это был дурной знак. - Я знаю, что вы были друзьями. Я бы вам не стал рассказывать, но отец попросил вам передать: последним словом, что он произнес перед смертью, было ваше имя. Как раз перед взрывом. «Джек», - сказал он, как будто знал, что сейчас произойдет, и позвал вас по имени.
Нет, не позвал, подумал я. А «этот проклятый убийца Нельсон» отказался его эвакуировать. Джек просто продолжал работать, не думая ни о Нельсоне, ни о бомбе, тыча в кучу обломков, словно пытаясь убить когото, выкрикивая «пилу», или «кусачки», или «подпорки». Выкрикивая «домкрат». Не думая ни о чем, кроме того, как бы вытащить людей, прежде чем они отравятся газом, прежде чем они истекут кровью. Не думая ни о чем, кроме своей работы.
Я ошибся насчет причин его поступления на службу в ПВО, насчет причин его появления в Лондоне. Должно быть, он вел ужасную жизнь там, в Йоркшире, полную тьмы, убийств, ненависти к себе. Когда началась война, когда в газетах стали писать о людях, похороненных под развалинами, о спасателях, разыскивающих их вслепую, это наверняка показалось ему знаком свыше. Благословением.
Не думаю, однако, что он пытался искупить совершенные преступления, стать иным. В любом случае это невозможно. Я убил всего десять человек, включая Джека, а помог спасти примерно двадцать, но одно не покрывает другого. Не думаю, что он хотел именно этого. На самом деле он хотел быть полезным.