Не так давно Уоррингтон закончила работу над трилогией «Сокровище» («The Jewelry Trilogy») для издательства Симона и Шустера «Earthlight». В трилогию вошли повесть «Янтарная цитадель» («The Amber Citadel»), номинированная на Британскую премию фэнтези, а также «Сапфировый трон» («The Sapphire Throne») и «Обсидиановая башня» («The Obsidian Tower»).
«Мне нравятся парадоксы прозы о вампирах, - признается Уоррингтон. - В них воплощены наши страхи перед небытием или (о ужас!) встающими из могил мертвецами. И все же нельзя не признаться, что нас привлекают их вечная молодость, власть над окружающими и не скованная комплексами чувственность. Образ вампира сулит безграничные возможности. Долой картонных героев, вперед за картонными чудовищами! Герои „Вкуса крови» и последующих продолжений - Карл, Карлотта, Виолетта и их друзья - увлекали меня в таинственные темные лабиринты, исследовали темы любви, страданий, ревности, психологии, философии, религии, секса… Я могу продолжать до бесконечности.
„Порочные узы» появились на свет после того, как французский издатель Леа Силхол попросила меня написать рассказ для ее антологии ,,De Sang et d'Encre». Она особенно подчеркнула, что предпочитает видеть героями своих любимых персонажей Карла и Карлотту. Идея рассказа отчетливо вырисовывалась в моей голове до тех пор, пока я не прикоснулась пером к бумаге - и вместо отработанного замысла получилось нечто совсем другое! Я не знаю, откуда взялся Антуан, но, полагаю, он бы улыбнулся, прочитав цитату из произведения Сюзанны Эртц, записанную мной в настольном ежедневнике вскоре после того, как я закончила его историю: „Миллионы людей, мечтающих о бессмертии, не знают, чем себя занять в дождливый воскресный день…"».
Я иду по узкой тропинке над бездной. Только эта серебристая ниточка удерживает меня от тысячи футов непроницаемой тьмы, но я все равно не испытываю страха. Я, словно кот, ношусь по крышам Лондона, я лежу плашмя на крыше вагона, пока поезд с ревом мчится по темному тоннелю. Я карабкаюсь по металлической решетке Эйфелевой башни и танцую на перилах ее самой высокой точки, играя с силами притяжения. Но все это так скучно.
Скучно, потому что это мне по силам.
В проворстве и равновесии я могу соперничать с птицами. Я никогда не падаю, пока по собственной воле не устремляюсь к земле. Тогда я могу переломать себе все кости, но мои кости быстро срастаются. Это не трудно. Это не убьет меня. Все эти дикие выходки надоели мне, в них нет ничего нового, они не вызывают волнения в моей душе.
Чем же еще заняться вампиру?
Я встретил его в ночном клубе. Он мог бы быть моим близнецом: задумчивый парень с приятным худощавым лицом, с темными волосами, глазами, глядящими сквозь падающую челку, похожими на два печальных темных озера. Каким одиноким он кажется, когда сидит вот так, совершенно равнодушный к окружающей толпе, к сверкающим женщинам, Он сутулится над стаканом виски, время от времени поднимает длинную худую руку ко рту и затягивается сигаретой. Высасывает последнюю порцию ее горячего яда.
- Могу я к тебе присоединиться? - спрашиваю я.
- Если хочешь.
У него скучающий голос и протяжный выговор представителя высших классов. Мне это нравится.
- Здесь нет свободных столиков. - В подтверждение своих слов я обвожу рукой переполненный зал и желтую сцену, затянутую клубами сигаретного дыма. - Меня зовут Антуан Матисс.
- Руперт ВиндхемХейз. - Он равнодушно пожимает мою руку. Его сигарета догорела, и я предлагаю ему друiyio - тонкую французскую сигарету из серебряного портсигара. Он берет. Я подношу ему зажигалку - такой дружеский жест, - и он откидывается на спинку стула, с мрачным наслаждением выпускает струйку дыма. - Как я понимаю, ты прямиком из Парижа? Первый визит?
- Я бывал здесь и прежде, - отвечаю я. - Лондон всегда притягивает меня.
Он едва заметно усмехается:
- А я бы предпочел оказаться в Париже. Забавно, нам всегда хочется того, чего мы не имеем.
- И что же мешает тебе отправиться в Париж, Руперт?
Я смотрю ему в глаза. Кажется, он даже не замечает, что я не курю. Он видит во мне нечто особенное, чувствует родственную душу, человека, который способен его понять.
Он подзывает официанта и заказывает выпивку, хотя я уже вылил ему содержимое своего стакана, пока он не смотрел. Спустя некоторое время его история проясняется. Его семья живет в Лондоне. Отец - гордый, богатый и важный. Мать давно умерла. Руперт - единственный сын, единственный ребенок, несущий на плечах непосильный груз надежд и ожиданий. Но он во всем разочаровывает отца.
- Чего бы он ни хотел, я не мог выполнить. Я должен был стать ученым, офицером, членом кабинета министров. Достойным своего отца. Мог жениться на дочери какогонибудь графа. Таким он видел мое будущее. Но я подвел его. Я старался, но ничего не вышло; Бог свидетель, я очень старался! В конце концов во мне чтото сломалось, и я отказался плясать под его дудку. Теперь он меня ненавидит. Потому что на самом деле я художник. Это единственное, чем я хочу и могу заниматься, - рисовать!
Он глубоко затягивается сигаретой. Глаза вспыхивают от обиды.
- Разве отец не гордится твоим талантом?
- Гордится? - бросает он. - Он презирает меня за это. Он говорит, что я кончу жизнь в канаве.
- Почему ты не уйдешь от него? - Я говорю тихо и больше обращаю внимание на движения его мягкого горла, чем на слова. - Поселись на Монмартре, стань художником, докажи, что твой старик неправ.
- Не такто просто. Эта девушка, Мэг…
- Забери ее с собой.
- В томто и дело. Я не могу. Она дочь садовника, и отец взял ее в горничные. Понимаешь? Мало того что я не оправдал его ожиданий, так еще и влюбился в обычную служанку. И теперь старик заявляет, что, если я с ней не порву, если я не образумлюсь, он лишит меня наследства! И Мэг отказывается меня видеть. Говорит, что боится моего отца. Будь он проклят!
Я не так давно стал вампиром и еще помню, какой непреодолимой кажется подобная дилемма для обычных людей.
- Это ужасно.
- Старый мстительный боров! Я потеряю ее и останусь нищим! Я не могу с этим смириться.
- Что же ты собираешься делать, Руперт?
Он уставился в свой стакан. Как он привлекателен в своем отчаянии.
- Я хочу, чтобы этот ублюдок завтра же умер. Это решило бы все мои проблемы. Мне хочется его убить!
- А ты сможешь?
Он вздыхает:
- Если бы я был смелее. Но нет…
Тогда я улыбаюсь. Я кладу свои пальцы на его руку, но он выпил слишком много виски, чтобы заметить, как холодны их кончики. Я придумал коечто поинтереснее, чем просто выманить его на улицу и выпить из него кровь.
- Я сделаю это для тебя.
- Что?
Его глаза стали огромными.
Должен сказать, что я беден. Так противно обыскивать карманы жертв, словно обычный воришка. Но иногда я все же это делаю, хотя, как правило, не получаю большого вознаграждения. Было бы непростительно пройти мимо богатства, позволяющего вести достойный вампира образ жизни.
- Пообещай мне часть своего наследства, и я убью его. Никто тебя не заподозрит. Все решат, что смерть наступила от естественных причин.
Он почти перестает дышать. Руки трясутся. Догадывается ли он, кто я такой? И да, и нет. Стоит только заглянуть н наши глаза, как завеса в вашем мозгу рассеивается и вы попадаете в сон, где все возможно.
- Господи, - повторяет он снова и снова. - Господи. - А потом в его глазах вспыхивает неудержимый огонь. - Да. Поторопись, Антуан, пока он не изменил завещание. Сделай это!
Я стою в парке и смотрю на дом.
Здание огромное, но уродливое. Унылый квадратный дом построен из коричневатосерого камня, испещренного шрамами непогоды. Полукруг гравийной дорожки упирается в растрескавшиеся ступени галереи. Никаких клумб, которые могли бы смягчить суровость стен, только чахлые кусты. Дом еще крепкий, но за долгие годы в него не вложили ни любви, ни фантазии, ни денег.