Парень, составивший им компанию, высокий и костлявый, на нем черные кожаные брюки, ремень с ужасающего вида серебряной пряжкой и кожаная куртка. Он не носит ни рубашки, ни футболки, так что можно рассмотреть безволосую впалую грудь. Парень примерно того же возраста, что и девчонки, может, чуточку моложе. Он постоянно кивает, что бы ни сказали его спутницы, и нервно отбрасывает назад прядь гладких волос бордового цвета. Мне не требуется много времени, чтобы установить, что высокую девушку зовут Сейбл, низенькую — Танит, а парня Сержем. Девушка, с которой они разговаривают, отличается коротко подстриженными торчащими во все стороны рыжими волосами и кольцом в носу. Это Шавна.
Я по привычке переключаю зрение на спектр Претендентов и сканирую всех четверых на наличие сверхъестественных сил. Все чисто. Странно, но они все же вызывают во мне интерес. Я неторопливо перемещаюсь ближе к группе, чтобы легче было отфильтровать голос Мэрилина Мэн-сона, орущий из ближайшего музыкального автомата.
Шавна качает головой и нервно усмехается; она не уверена, что это не глупый розыгрыш.
— Да ну, настоящий вампир?
— Мы ему рассказали о тебе, скажи. Серж?
Танит бросает взгляд на неуклюжего юнца, сидящего рядом. Серж энергично кивает, отчего бордовая прядь снова падает ему на глаза.
— Его зовут Раймер. Лорд Раймер. Ему триста лет, — едва дыша, добавляет Сейбл. — И он сказал, что хочет с тобой встретиться.
Несмотря на увлечение готикой и весь постмодернистский шик, Шавна выглядит испуганной школьницей.
— Правда?
Мне становится ясно, что она попалась на крючок, как шестифутовая форель, и троице готов не составит труда вытащить рыбку. Все четверо упакованных в кожу мятежников выскакивают из «Красного ворона» настолько быстро, насколько позволяли их «доки Мартенсы». [15]Я выжидаю пару секунд и отправляюсь за ними.
Я вижу их силуэты уже на приличном расстоянии и никак не могу отделаться от ощущения, что здесь что-то нечисто. Правда, я нашла то, что искала, но все как-то неправильно, и, будь я проклята (понимаю, что это излишне), если я могу понять, в чем дело.
Насколько мне известно, вампиры избегают готов, как дневного света. Хоть их юношеское увлечение смертью и декадансом могло поначалу убедить вампиров использовать подростков в качестве слуг, их экстравагантные манеры привлекают чрезмерное внимание окружающих. Вампиры предпочитают более рассудительных и менее заметных служителей. Хотя этот лорд Раймер, кем бы он ни был, мог обладать более современным нравом, чем те, с кем мне приходилось сталкиваться в прошлом.
Не знаю, как понять эту троицу юнцов, которые ведут ему жертву. Судя по их явному энтузиазму, звание неофитов подходит им куда больше, чем просто служителей. У них нет ни хищного блеска в глазах, ни осторожных повадок убийц. На пустынной темной улице, где они все так же беспечно болтают, эти юнцы похожи на стайку ребятишек, задумавших какую-то озорную выходку — испортить лужайку перед домом директора школы или испачкать окна преподавателю физкультуры. Они наверняка не подозревают о посторонней тени, прицепившейся к ним в тот момент, когда за ними и их добычей закрылась дверь «Красного ворона».
После десятиминутной прогулки они достигли своей цели: заброшенной церкви. Ну конечно. Это явно не аббатство Карфакс, [16]но, по-моему, вполне подходит. Деревянная двухэтажная церковь увенчана старомодным шпилем с указующим в небо перстом.
Дурные предчувствия снова овладевают мной. Вампиры обычно избегают таких явных убежищ. Дьявол, это же не Средние века. Им больше ни к чему держаться поблизости от развалин монастырей и фамильных склепов — тем более что в Соединенных Штатах таковых никогда и не было. Нет, современные кровопийцы предпочитают скрываться в верхних этажах складских комплексов или на заброшенных фабриках, даже в необитаемых домах. Одного такого типа я выследила в бедной городской больнице, закрытой во время президентства Рейгана и оставленной разрушаться. Кажется, стоит заняться посещением военных баз, которые должны закрыться в ближайшие годы, и проверить, не заражены ли и они всякой нечистью.
Группа подростков тем временем скрывается в церкви, и я понимаю: чтобы разобраться, что происходит, мне тоже необходимо попасть внутрь. Стараясь держаться в тени, я обхожу здание кругом, настороженно прислушиваясь и приглядываясь к любым признакам охраны вокруг логова вампира, будь то огры или ренфилды. Как правило, любой вампир предпочитает иметь охрану. Огры защищают от физического вторжения, а ренфилды — потусторонние медиумы — предохраняют от псионических атак со стороны конкурентов-вампиров.
Я взбираюсь по задней стене церкви, продолжая мысленную разведку: я ищу неразборчивые обрывки дум огров или непроницаемую тьму, которой обычно прикрываются ренфилды, но мой сонар улавливает только взволнованный жар четверки, за которой я следила от «Красного ворона», и чуть более сложный сигнал из самой глубины церкви. Все чудесатее и чудесатее.
На церкви нет колокола, а только оставшаяся со времен корейской войны [17]система оповещения, давно превратившаяся в клубок перепутанных веревок. Здесь так мало места, что негде встать, не то что звонить, хорошо хоть дверь на лесенку не заперта. Она с тихим скрипом поворачивается на проржавевших петлях, однако у подножия ступеней все спокойно. Уже через несколько секунд я оказываюсь в лучшем наблюдательном пункте — на стропилах, поддерживающих неф храма.
Внутри церкви создана соответствующая атмосфера. Оставшиеся скамьи стоят в беспорядке, сборники церковных песнопений сброшены с подставок и рассыпаны по полу. Святые, апостолы и пророки выступают из оконных ниш с поднятыми посохами или согнутыми в благословляющих жестах руками. Мой отраженный взгляд падает на центральное окно, расположенное сверху чуть позади кафедры. Сохранившийся витраж демонстрирует снежно-белого агнца, преклонившего колени на ярко-зеленой траве, в обрамлении безоблачного неба с золотым диском. Чуть ниже, свидетельствуя о надругательстве над церковью, висит перевернутый бронзовый крест.
Свет поступает только от двух церковных канделябров, стоящих по обе стороны от кафедры, на них прилеплено по сотне уже оплывших красных и черных свечек. Готы из «Красного ворона» останавливаются у алтарного ограждения, все смотрят на кафедру, расположенную чуть выше задрапированного черным бархатом алтаря.
— Где же он? — шепчет Шавна, и ее голос в пустой церкви кажется слишком громким.
— Не беспокойся. Он придет, — заверяет Танит.
Словно в подтверждение ее слов, из-за алтаря поднимается запах озона, вздымается столб багряного дыма. Шавна невольно вскрикивает от изумления и делает шаг назад, но обнаруживает, что путь к отступлению отрезан стоящими за спиной спутниками.
Сначала раздается хорошо поставленный мужской голос:
— Доброй ночи, дети мои. Приветствую вас в моем доме, приветствую всех, кто пришел с радостью и по доброй воле.
Затем дым рассеивается, и обнаруживается высокий мужчина в обтягивающих атласных брюках, черной шелковой блузе, какие носят поэты, черных кожаных сапогах для верховой езды и длинной театральной накидке, отороченной красным кантом. Его прямые черные волосы зачесаны назад и небрежно схвачены у шеи алой атласной лентой. У него молочно-белая кожа, в глазах — красные блики горящих свечей. Лорд Раймер наконец-то появился.
Серж робко улыбается своему демоническому повелителю, делает шаг вперед, указывая на Шавну, а Танит и Сейбл выжидающе молчат.
М-мы сделали, как ты приказывал, господин. Мы привели тебе девушку.
— Ax, да-а. Новенькая.
Шавна, приоткрыв рот, смотрит снизу вверх на повелителя вампиров, словно перед ней Джим Моррисон, Роберт Смит и Данциг [18]в одном лице. Раймер обращается непосредственно к ней, и на ее лице вспыхивает скорее удивление, чем страх.
— Тебя ведь зовут Шавна, не так ли?
— Д-да.
15
«Док Мартенс» (Dr. Martens) — ботинки, похожие на армейские «берцы». Названием обязаны своему изобретателю.
18
Моррисон Джим — лидер группы «The Doors», один из основателей психоделического рока. Смит Роберт — лидер постпанк-группы «The Cuге», его творчество оказало влияние на становление принципов готик рока. Данциг Гленн — американский музыкант, вокалист, ударник группы «Danzig».