Профессор принял чрезвычайные меры предосторожности, чтобы защитить свое устройство от любопытства и хитрости существ. Кнопку скрывал металлический кожух, привинченный к полу.
Глядя на существ, профессор мысленно описывал особенности их уродливой внешности, словно готовя доклад для вечернего собрания научных авторитетов. Пигмеи ростом от трех до четырех футов, очень сильные; длинные, тонкие, искривленные конечности, у некоторых неравной длины; туловище широкое и толстое; головы заостренные и лысые, не считая единственного клока волос на макушке; огромные уши, болтающиеся, как у собак; нос едва заметный и будто состоящий из одних широких ноздрей; рот в виде длинной щели с торчащими зубами и глаза… ах, эти глаза, выражающие интеллект, что намного превышает разум животного.
Глаза маленькие, скошенные, близко посаженные и напоминающие черные бусины; вместо век их время от времени скрывает белесая мембрана. Но эти глаза умели искриться и гореть страстью, затуманиваться слезами и расширяться в размышлении. И сейчас более десятка глаз были устремлены на профессора с мольбой, угрозой, страхом, вызовом; и главное — в глубинах их светилось осуждение. Даже самые маленькие, а их было здесь много, самых разных размеров, смотрели на него с негодованием и ненавистью и, когда он начинал ходить по лаборатории, разбегались по углам, как крысы.
Если он хоть на миг случайно окажется в их власти, вся стая набросится на него и разорвет в клочья — как и любого другого человека. Эти беспрецедентные создания были странными, чудовищными; профессор считал, что было бы вполне возможно научить их читать, писать и решать математические задачи; вероятно, они могли бы зайти далеко в своем образовании, не будь одного немаловажного обстоятельства. На земле для них не было места.
Они проявляли отвратительное пристрастие к крови и из всей еды, которую предлагал им профессор, предпочитали сырое мясо — чем более кровавое, тем лучше. Он снабдил существ мясом, чтобы занять их на время своего отсутствия, и вышел, пока они грызлись над кусками.
Запирая дверь, профессор пытался выбросить из головы все мысли о существах. Несколько часов он будет свободен и избавлен от мучений и мрачных предчувствий. Но глубокая тоска омрачала счастье его воссоединения с семьей и печаль сидела с ним за праздничным столом. Он не провозглашал тосты и не принимал участия в разговорах; никто его и не заставлял, видя, каким отрешенным он казался. И лишь когда знаменитый гость коснулся вопроса о возможности (или невозможности, как он утверждал) создания жизни химическим путем, профессор немного оживился.
— Это невозможно сделать, — заявил гость. — Дыхание жизни дарует исключительно Всевышний.
— О, профессор Левисон верит в обратное и намеревается в один прекрасный день удивить нас, выставив на обозрение созданное им существо. Но будет это зверь или человек, мы пока не ведаем — придется ждать, — заметил кто-то с легким сарказмом.
— Мои возражения вызваны именно невозможностью заранее определить, каким будет творение. Человек, на мой взгляд, не вправе заниматься сотворением жизни, даже если у него когда-либо появятся для этого возможности и средства. Кто может сказать, не принесет ли он человечеству кошмарное бедствие, создав какое-нибудь отталкивающее чудовище, со злыми наклонностями которого мы не сумеем совладать? Я не призываю ограничивать прогресс науки, но следует вмешиваться, когда успех, если он вообще возможен, грозит огромной катастрофой!
Профессор сжался, как от удара. Мгновенное желание показать насмешникам сотворенных им существ и доказать справедливость своих аргументов столь же мгновенно растворилось в отчаянии, когда он вспомнил, каким невыносимым, дьявольским проклятием были его создания.
Нет! Ему оставалось только молчание — и смерть. На миг он задумался над тем, что ждет его и существ за пределами кипящего огненного горна, через который они вскоре пройдут вместе.
Жена была встревожена его измученным видом и безнадежной апатией, с какой он говорил о банкете.
— Дорогой, — умоляюще сказала она, — ты доводишь себя до истощения. Брось все и отдохни. Какой смысл во всех экспериментах и открытиях в мире, если у нас не будет тебя? Устрой себе отпуск, поедем в путешествие, мы же давно собирались…
— Сейчас я не могу, — сказал он так решительно, что жена посчитала бесполезным настаивать.
— Во всяком случае, ты можешь позволить себе несколько часов отдыха. Не возвращайся сегодня в лабораторию.