Но Ярол непостижимым образом сумел это выдержать и, шатаясь, продолжал сжимать в поднятой руке пистолет. Каким-то чудом он пересек узкую комнату, отвернув лицо и нашаривая рукой плечо Смита. Секунду он слепо шарил в пустоте, затем наткнулся на Смита и зажал в руке склизкую, отвратительную, влажную кожу — и в тот же миг что-то осторожно обвилось вокруг его лодыжки, волна омерзительного наслаждения прокатилась по нему, и все новые и новые петли стали обвивать его ноги…
Ярол стиснул зубы и крепко сжал плечо Смита; рука его поневоле дрогнула — кожа костюма истекала слизью, как и черви у ног… и в то же время это ощущение заставило его задрожать в отвратительном восторге.
Он чувствовал лишь ласкающие прикосновения к ногам, а голос в его голове заглушал все прочие звуки, и тело с трудом ему подчинялось. Непонятно как, одним исполинским рывком, он вырвал Смита из этого гнезда ужаса. Извивающиеся пряди оборвались с тихим всасывающим звуком, вся алая масса вздрогнула и поднялась вокруг Ярола, и он, совершенно позабыв о друге, направил все силы на безнадежную попытку освободиться. Ибо боролась лишь часть его — только часть его существа противилась извивающейся мерзости, а в глубине сознания звучал ласковый, соблазнительный шепот, и тело жаждало сдаться…
— Схар! Схар и’данис… Схар мор’ларол… — молился он, хватая воздух ртом и почти теряя сознание. Повторяя детскую, забытую много лет назад молитву, он повернулся боком к центру шевелящейся массы и стал топтать тяжелыми сапогами алых, извивающихся вокруг червей. Они отползали, дрожа и сворачиваясь; сзади, он знал, тянулись к горлу другие, но по крайней мере он мог сражаться, пока не придется взглянуть в зеленые глаза…
Он топтал, бил, давил и снова топтал, и на мгновение освободился от слизистых объятий — искалеченные тяжелыми сапогами черви, сворачиваясь, отхлынули, и он нетвердо дернулся в сторону, с отвращением и отчаянием сбрасывая с себя живые петли. Подняв глаза, он вдруг заметил на стене треснувшее зеркало. В нем тускло отражался красный ужас позади, кошачье лицо с робкой девичьей улыбкой, чудовищно человеческое, и тянущиеся к нему алые пряди.
В голове промелькнуло воспоминание о чем-то давно откуда- то вычитанном, и он издал вздох облегчения и надежды, ослабивший на миг хватку голоса в его голове.
Не переводя дыхания, он направил пистолет назад, через плечо, навел отражение мушки в зеркале на отражение ужаса и нажал на спуск.
В зеркале он увидел, как ослепительный луч голубого огня прорезал сумрак и ударил в самую сердцевину извивающейся, тянущейся к нему массы. Она с шипением опала, взметнулось пламя, раздался пронзительный, тонкий вопль нечеловеческой злобы и отчаяния… луч описал широкую дугу и погас, когда Ярол выронил пистолет и ничком рухнул на пол.
Нортвест Смит открыл глаза и прищурился от яркого света марсианского солнца, бившего узкими полосами сквозь грязное окно. Что-то холодное и влажное шлепало его по лицу, горло обжигал знакомый огненный вкус сегира.
— Смит! — послышался издалека голос Ярола. — Нортвест! Проснись, черт возьми! Проснись!
— Я… не сплю, — хрипло и с трудом пробормотал Смит. — В чем дело-то?
У его губ очутился стакан, и Ярол раздраженно сказал:
— Выпей это, дурак!
Смит послушно сделал глоток, и еще одна порция обжигающего сегира прошла по его благодарному горлу. Тепло растеклось по телу, и он очнулся от оцепенения, в котором оставался до сих пор. Немного отступила и убийственная слабость, постепенно дававшая о себе знать. Несколько минут он лежал неподвижно, наслаждаясь теплом виски, и вместе с этим теплом в сознание начали медленно проникать смутные воспоминания. Кошмарные воспоминания… сладостные и ужасные… воспоминания о…
— Боже! — внезапно выдохнул Смит и попытался сесть. Слабость накатила на него, как удар, вся комната на миг закружилась, и он упал на что-то твердое и теплое — плечо Ярола. Рука венерианца поддержала его, комната перестала вращаться, и через некоторое время Смит пошевелился и посмотрел в черные глаза Ярола.
Венерианец держал его одной рукой, а в другой сжимал стакан с сегиром, откуда то и дело отпивал. Черные глаза над краем стакана встретились со взглядом Смита, и внезапно Ярол зашелся смехом, в котором чувствовалась истерика пережитого ужаса.
— Клянусь Фаролом! — воскликнул он и поперхнулся.
— Клянусь Фаролом, Нортвест! Этого я тебе не забуду! В следующий раз, когда тебе придется вытаскивать меня из передряги, я скажу…
— Ладно, будет тебе, — сказал Смит. — Что случилось? Как…
— Шамбло. — Ярол оборвал смех. — Шамбло! Где ты нашел эту тварь?
— Что такое шамбло? — трезвея, спросил Смит.
— Ты хочешь сказать, что не знал? Но откуда ты ее взял? Почему…
— Лучше расскажи мне, что тебе известно, — твердо сказал Смит. — И дай-ка мне, будь добр, еще глоток сегира. Он мне понадобится.
— Ты сам-то удержишь стакан? Тебе уже лучше?
— Да, немного. Как-нибудь удержу, спасибо… Рассказывай.
— Ну… честно говоря, не знаю, с чего начать. Их называют шамбло…
— Боже правый! Значит, есть и другие?
— Это… своего рода раса, если не ошибаюсь, и одна из древнейших. Никто не знает, откуда пришли шамбло. Имя звучит как французское, верно? Но оно возникло в доисторические времена. Шамбло существовали всегда.
— Никогда о них не слышал.
— Мало кто слышал… А те, кто знает о них, предпочитают держать язык за зубами.
— Ну, половина этого города их знает. Я тогда не понял, о чем они говорили. И все еще не понимаю, но…
— Такое иногда бывает. Появляется шамбло, начинают ходить слухи, город объединяется и устраивает охоту, а потом… Эти истории не очень распространяются. Они слишком… слишком невероятны.
— Но… Боже, Ярол! Что это было? Откуда оно пришло? Как…
— Никто точно не знает, откуда они. С другой планеты — возможно, еще не открытой. Некоторые говорят, что они с Венеры. В нашей семье передавались из поколения в поколение какие-то довольно жуткие легенды о шамбло — так я о них и услышал. И когда я открыл эту дверь… я… мне показалось, что я узнал этот запах…
— Так что же они такое?
— Бог знает. Они не люди, хотя похожи на людей. А может, это одна видимость… или наваждение… Не знаю. Это разновидность вампиров, но возможно, что вампиры — один из видов шамбло. Их нормальный облик, вероятно, эта… масса червей, и в этом виде они питаются… жизненной силой людей, думаю. Они способны изменяться и обычно принимают вид женщины, и доводят тебя до экстаза, прежде чем… начать. Жизненная сила становится более интенсивной, и это облегчает им задачу. Когда они… кормятся, человек всегда испытывает ужасное, нечестивое наслаждение. Некоторые, оставшись в живых после первого опыта, привыкают к шамбло, как к наркотику… не могут остановиться… всю жизнь, а она обычно коротка, держат существо при себе… и кормят собой ради этого чудовищного наслаждения. Это хуже, чем курить минг… или молиться Фаролу.
— Да, — сказал Смит. — Я начинаю понимать, почему те люди в толпе были так удивлены и смотрели на меня с таким отвращением, когда я сказал… ладно, не имеет значения. Рассказывай дальше!
— Ты… ты разговаривал с шамбло? — спросил Ярол.
— Пытался. Оно плохо владело нашим языком. Я спросил, откуда оно родом, и оно сказало… «издалека и из давних времен»… что-то в таком духе.
— Не знаю… Возможно, с неизвестной планеты, но я в это не верю. Понимаешь, есть много невероятных историй, основанных на каком-то факте, и я уже не раз спрашивал себя: могут ли существовать другие, более дикие и невероятные суеверия, о которых мы даже не слышали? Вещи, подобные этой, такие губительные и кощунственные, что те, кто знает о них, должны молчать? Ужасные, фантастические создания, которые разгуливают на свободе, тогда как мы не имеем о них ни малейшего представления?
Эти создания… существуют с глубокой древности. Никто не знает, когда и где они впервые появились. А те, кто их видел, как мы с тобой видели шамбло, не говорят о них. Ходят только смутные, туманные слухи, на которые иногда неясно намекают старинные книги… Я считаю, что их раса старше человеческой. Она взросла из древнего семени в эпохи, что были раньше нашей — возможно, на планетах, давно превратившихся в пыль и таких ужасных, что первооткрыватели молчат о них или стараются забыть их как можно скорее.