Преодолевая отвращение и задыхаясь от пыли, я склонился над ним и сорвал с его головы вяло повисшее, сочащееся кровью ужасное существо. Оно отделилось с неожиданной легкостью, как будто я снял мокрую тряпку; Господь свидетель, я пожалел, что не оставил его на месте. Под существом больше не было человеческого черепа — все было выедено до самых бровей. Когда я поднял это похожее на капюшон создание, открылся наполовину съеденный мозг.
Я выронил неведомое существо из внезапно онемевших пальцев, и в падении оно перевернулось брюхом вверх, открыв ряды многочисленных розоватых присосок, расположенных концентрическими кругами; в центре находился белесый диск, опутанный нитевидными волосками нервных волокон и, очевидно, служивший нервным узлом.
Мои товарищи сгрудились позади, но долгое время никто не произносил ни слова.
— Как долго, вы думаете, он был мертв? — прошептал Халгрен жуткий вопрос, который мы все себе задавали. Никто, по-видимому, не мог или не хотел отвечать — не в силах двинуться, охваченные неизъяснимым страхом, мы стояли и смотрели на Октава, как завороженные.
Наконец я заставил себя отвести глаза. Мой взгляд случайно упал на останки прикованной мумии, и я с каким-то механическим, неестественным ужасом впервые заметил, что высохшая голова была наполовину выедена. Затем в глаза мне бросилась приоткрытая дверь. Сперва я не мог понять, что привлекло мое внимание. И вдруг в луче фонаря я увидел далеко за дверью, словно в бездонной преисподней, легион извивающихся, ползущих как черви теней. Темнота, будто набухая ими, изрыгнула на широкий порог склепа омерзительный авангард бесчисленной армии существ, подобных чудовищной, дьявольской пиявке, что я сорвал с выеденной головы Октава. Некоторые были тощими и плоскими и походили на складывающиеся и распрямляющиеся округлые лоскуты материи или кожи, другие казались более или менее тучными и ползли медленно, с сытым довольством. Не знаю, чем они могли питаться в запечатанном мраке вечной ночи, и молюсь о том, чтобы никогда этого не узнать.
В судороге ужаса и отвращения я отскочил назад, а черная армия нескончаемым потоком с кошмарной быстротой изливалась из отворенной бездны, как тошнотворная рвота пресыщенных ужасом адских подземелий. Существа, накрыв тело Октава копошащейся волной, приближались к нам. Я заметил, как казавшееся мертвым создание, которое я отбросил в сторону, стало подавать признаки жизни; с отвратительными усилиями оно пыталось подняться и присоединиться к остальным.
Ни я, ни мои спутники не могли больше выносить этого зрелища. Мы обратились в бегство, мчась среди рядов величественных урн. Ползучая масса дьявольских пиявок не отставала, и у первой развилки, позабыв друг о друге и мечтая лишь о спасении, мы в слепой панике рассеялись и наугад нырнули в ветвящиеся коридоры. Я услышал, как кто-то позади споткнулся и упал и как его проклятие перешло в безумный крик. Но я знал, что если остановлюсь и поверну назад, я навлеку на себя ту же ужасающую смерть, что постигла бежавшего последним.
Все еще сжимая в руках электрический фонарь и складной нож, я кинулся в небольшой проход; насколько я помнил, он шел сравнительно прямо и должен был привести меня к просторному внешнему склепу с разрисованным полом. Здесь я очутился в одиночестве. Мои спутники побежали по главным коридорам, и я слышал вдалеке приглушенное столпотворение безумных криков, как будто преследователи одновременно схватили нескольких человек.
Судя по всему, я неверно выбрал направление: проход оказался незнакомым и все время петлял и изгибался, часто пересекая другие коридоры. Вскоре я понял, что заблудился в черном лабиринте, где ноги живущих бесчисленные столетия не тревожили пыль. Похоронные звуки охоты замерли вдали, и в мертвой тишине я слышал только свое безумное, громкое и хриплое дыхание, подобное вздохам титана во тьме.
Я снова двинулся вперед, и внезапно луч фонаря выхватил из темноты приближавшегося ко мне человека. От неожиданности я вздрогнул, но не успел я совладать с собой, как человек прошел мимо длинными и ровными шагами автомата, возвращаясь, очевидно, во внутренние склепы. Думаю, это был Харпер, так как он был примерно того же роста и телосложения; но я не могу сказать наверняка, поскольку его глаза и верхняя часть головы были обвиты темным, раздувшимся капюшоном, а бледные губы плотно сжаты и будто скованы пыткой столбняка — или смертью. Кем бы он ни был, фонарь он где-то выронил и вслепую, в полной темноте шел к средоточию освобожденного ужаса, направляемый волей потустороннего вампира. Я знал, что ему уже ничто не поможет и даже не пытался его остановить.
Весь дрожа, я снова бросился бежать. Навстречу мне попались еще двое из нашего отряда; они вышагивали с механической быстротой и уверенностью, подняв головы с сатанинскими коронами пиявок. Остальные, вероятно, направились обратно по главным коридорам — я их не встретил и больше никогда не видал.
После все превратилось в размытую муть демонического ужаса. Помню, я решил, что нахожусь уже близко к внешней каверне, но вновь обнаружил, что сбился с пути и побежал вдоль бесконечно тянувшихся рядов чудовищных урн, через уходящие в неведомую даль и неисследованные нами склепы. Казалось, я бежал так годы; воздух мертвых тысячелетий разрывал мне легкие, ноги подкашивались. И тогда я увидел далеко впереди крошечную точку благословенного дневного света. Я кинулся к ней сквозь проклятые дрожащие тени, оставляя позади все ужасы чужеродного мрака, и оказался в склепе, который заканчивался низким полуразрушенным входом, заваленным обломками; солнечный свет узкой дугой падал на камни.
Это был, очевидно, другой вход, мы же проникли в смертоносное подземелье через главный. Я был уже в дюжине футов от него, когда неожиданно и беззвучно что-то упало мне на голову с потолка, мгновенно ослепив меня и затянувшись на голове, как сеть. В кожу головы и лба огненными уколами вонзились миллионы иголок — нарастающая агония пытки, казалось, пронзала черепные кости и сходилась со всех сторон в самой сердцевине мозга.
Ужас и страдания этого мига были хуже ада земного безумия или лихорадочного бреда. Я ощущал смрадную вампирическую хватку чудовищной смерти — нет, чего-то ужаснее смерти.
Вероятно, при нападении я выронил фонарь, но пальцы правой руки еще сжимали раскрытый нож. Инстинктивно — я был едва ли способен мыслить и действовать сознательно — я поднял руку и стал вслепую бить и резать ножом, снова и снова, гибельные складки существа, сжимавшего мою голову. Лезвие, должно быть, много раз пронзило цеплявшееся за меня чудовище и нанесло мне самому множество порезов, но в пытке миллионов пульсирующих иголок я не чувствовал боли от ран.
Затем я увидел свет. Черная полоса, упавшая с глаз, свисала вдоль щеки, сочась моей кровью. Она чуть извивалась, и я сорвал ее, а после, лоскут за влажным, окровавленным лоскутом, стал сдирать со лба и головы изрезанные останки существа. Покончив с этим, я побрел к выходу и, пошатываясь, стал выбираться из склепа. Тусклый свет превратился в искру пляшущего пламени, уходившую вдаль, как последняя звезда творения, что сверкает над зияющим, подбирающимся все ближе хаосом и забытьем, и я полетел вниз, в эту черную бездну…
Говорят, я недолго пробыл без сознания. Придя в себя, я увидел, что надо мной склонились загадочные лица двух марсианских проводников. Мою голову терзала режущая боль, полузабытые ужасы вставали в мозгу, как тени слетевшихся гарпий. Я приподнялся и посмотрел на вход в каверну. Марсиане, видимо, оттащили меня на некоторое расстояние от подземелья. Вход находился под уступом террасы одного из центральных зданий; поодаль был виден наш лагерь.