Кое-кого из них, из этих Истребителей Вампиров, он отведал на вкус. Кровь Дойла оказалась сюрпризом: полицейский, ведущий ожесточенную борьбу с драком, был тайным дампиром и, готовясь к встрече с Джонни, явно принял дозу. Человек с ножами, в котором частица вампирской крови присутствовала с самого рождения, откуда — неизвестно, накачался чесноком, чтобы организм вампира не принял его крови.
Эта кровь была просто нечто. И Джонни испытывал тяжелые последствия.
Руди заколотил в дверь Энди, громко крича. В последний раз Джонни видел Энди в «54», на вечеринке, с которой сбежал. Энди должен был уже вернуться или вернется вот-вот. Восход приближался, и Джонни чувствовал, как его тело дымится. Стояло морозное утро Дня Всех Святых, но в его груди поднимался жар, настойчивый, как муссонный ветер, и грозящий вырваться наружу языками пламени.
Будет ли Джонни жить — зависело от того, вернулся ли Энди домой.
Дверь отворилась. Из-за нее вышел Энди собственной персоной, еще не переодевшийся после вечеринки, ослепленный розовеющим началом нового дня. Джонни почувствовал волны ужаса, изливающиеся из художника, и отчетливо представил себе свой внешний облик.
— Ну да, красный. Ты ведь часто используешь красный.
Руди помог ему войти в холл. Сумрак подействовал на него, как приветливая прохлада в палящий летний полдень. Джонни упал в шезлонг и умоляюще взглянул на Энди.
Спасти его могло только одно. Кровь вампира.
В первую очередь он обратился бы к Черчвард, она ведь была, можно сказать, почти что старшей. Она прожила около столетия, и кровь в ней была не испорчена. Но Пенни исчезла, сбежала из города, оставив их всех в смертельной опасности.
Пришлось обратиться к Энди. Тот понял, чего от него хотят, и отпрянул назад, вытаращив глаза.
Джонни вдруг понял, что не знает, чья кровь течет в жилах Энди. Кто обратил его?
Энди пришел в ужас. Он терпеть не мог, когда к нему прикасаются. Он терпеть не мог ничем делиться, тем более собственным телом.
Но у Джонни не оставалось выбора. Он направил то, что осталось от его сознания, на Руди и завладел его волей. Он заставил дампира, по-прежнему возбужденного сильнейшей дозой драка, скрутить Энди и силой приволочь его на другой конец холла, подтащить к шезлонгу и отдать во власть своего хозяина.
— Прости, Энди, — сказал Джонни.
И тут же взял быка за рога. Руди подставил ему шею Энди, жилистую и белую как мел, и Джонни впился в нее, как кобра, вонзив клыки в вену, готовый впустить в себя поток живительной, умопомрачительной вампирской крови. Ему нужна была не только кровь, ему нужен был таящийся в ней дух, который вернул бы ему растерянные силы.
Джонни едва не задохнулся.
Но он не смог удержать эту кровь в себе. Желудок его взбунтовался, и она сгустками хлынула изо рта и носа.
Как Энди это удалось? Как удавалось все эти годы?
Руди смотрел на них сверху вниз, не понимая, почему Джонни пытается рассмеяться, почему Энди скулит и держится за шею и что вообще за хрень творится в этом долбаном городе.
Энди не был — никогда не был — вампиром.
Он был живым человеком.
Джонни наконец-то понял, в какой мере Энди был собственным созданием.
Но теперь Энди умирал, и Джонни тоже.
Кровь Энди отчасти оказала на Джонни благотворное действие. Он смог встать. Смог схватить Руди, поднять его над землей, разорвать ему горло зубами и жадно высосать его дампирскую кровь, отравленную драком. Он смог отшвырнуть труп Руди на другой конец холла.
Когда с этим делом было покончено, он приподнял голову Энди, пытаясь привлечь внимание умирающего. Зрачки его еще двигались, но и только. На шее у него зияла кровоточащая рана, по краям которой поблескивала слюна Джонни. Он угасал.
Джонни всадил ноготь большого пальца в собственное запястье и влил свою кровь Энди в рот, возвращая ему то, что взял. Губы Энди стали красными, как у Риты Хейворт. Джонни принялся ласково его уговаривать, и через несколько минут Энди сглотнул, расслабился и отключился, отправляясь в первое и последнее свое путешествие, руководимое драком.
Как это порой бывает, Энди Уорхол умер и вернулся в одно мгновение. Но было уже поздно. Валери Соланас нанесла ему слишком тяжелый ущерб, да и другие проблемы сказались. Он обратился, но не смог удержаться в новом состоянии.
Ослабевший Джонни не в силах был больше ничего сделать.
Энди, наконец-то Уорхол-Вампир, бродил по холлу своего дома, наслаждаясь новыми ощущениями. Жалел ли он о том, что перестал быть великолепной подделкой?