Дверь захлопнулась, заперев тепло внутри и оставив Гэвина снаружи. С тех пор как он вошел в отель, похолодало. Заметно похолодало. С неба сыпалась легкая изморось, которая, впрочем, становилась все более ощутимой. Он торопливо шагал по Парк-лейн в сторону Южного Кенсингтона. На Хай-стрит есть несколько отелей, где можно какое-то время отсидеться — если, конечно, не случится ничего непредвиденного.
Автомобильное море билось о Гайд-парк-корнер, волны мчались в сторону Найтсбриджа или Виктории — сверкающие, целеустремленные. Он представил себя со стороны — стоящего на бетонном острове, омываемом двумя встречными потоками машин, втиснувшего пальцы рук в карманы джинсов (слишком тесных, только первая фаланга пальцев и помещалась), одинокого, несчастного.
Ни с того ни с сего откуда-то, из забытого уголка его души, накатило волной ощущение безысходности. Ему было двадцать четыре года и пять месяцев. Он занимался своим ремеслом, бросал его, снова к нему возвращался с тех пор, как ему стукнуло семнадцать, обещая себе, что к двадцати пяти годам найдет вдовушку, на которой можно будет жениться (статус жиголо и соответствующее пособие), или займется какой-нибудь легальной деятельностью.
Но время шло, а его честолюбивые замыслы все не спешили воплощаться в жизнь. В нем лишь становилось меньше задора, а морщинок под глазами — все больше.
Автомобили продолжали нестись мимо двумя сияющими потоками, их огни зажигались и гасли, отдавая друг другу приказы, а внутри сидели люди, стремящиеся вскарабкаться на собственные вершины и побороть собственных чудовищ, и эти стремления, идущие поперек намерений Гэвина, отсекали ему путь к берегу — и к безопасности, ибо чувство безопасности возникает только при достижении цели.
Он был не тем человеком, которым хотел бы быть, которым, в глубине души, обещал себе стать. А юность позади.
Куда же ему лучше направиться? В своей квартире он сегодня будет чувствовать себя как в тюрьме, даже если выкурит косячок, чтобы немного раздвинуть пределы комнаты. Он хотел, он нуждался в том, чтобы сегодня кто-то был рядом. Просто для того, чтобы увидеть собственную красоту чужими глазами. Чтобы услышать о том, как гармонично он сложен, чтобы его напоили и накормили, чтобы ему льстили, пусть по-дурацки, путь это будет хоть родной брат Квазимодо, более богатый, более уродливый. Сегодня Гэвину нужна была толика внимания.
Клиента он снял с такой легкостью, что почти позабыл о неприятном эпизоде в фойе «Империала». Это был мужчина лет пятидесяти пяти, солидно прикинутый: ботинки от «Гуччи», да и пальто что надо. Короче — качественный тип.
Гэвин стоял у входа в крошечный кинотеатр и изучал расписание сеансов очередного фильма Трюффо, как вдруг заметил, что на него глазеют. Он обернулся и окинул незнакомца быстрым взглядом, чтобы убедиться, что тот действительно собирается его снять. Казалось, этот прямой взгляд окончательно обескуражил мужчину. Он сделал шаг вперед; потом вроде бы передумал, что-то пробормотал себе под нос, вернулся обратно и принялся старательно изображать, что изучает расписание сеансов. «Видимо, не слишком опытный игрок, — подумал Гэвин, — новичок».
Гэвин непринужденно извлек из пачки «Winston» сигарету и закурил, так что огонек от спички, вспыхнувший в его сложенных горстью руках, высветил ему скулы золотым сиянием. Он использовал этот трюк уже тысячу раз, и гораздо чаще, чем перед зеркалом для собственного удовольствия. Он поднял взгляд от крошечного огонька: в этом была вся соль. И на сей раз, когда они с клиентом встретились взглядами, последний глаз не отвел.
Гэвин затянулся, встряхнул спичку и кинул ее себе под ноги. Таким образом он уже несколько месяцев никого не снимал, но было отрадно, что уловка еще не отжила свое. Мгновенное узнавание потенциального клиента, скрытое предложение в глазах и в изгибе губ, — это можно было бы ошибочно принять за невинные проявления дружелюбия.
Но Гэвин не ошибся: типчик был просто супер. Незнакомец пожирал его взглядом и, казалось, был восхищен до боли. Замер с открытым ртом, будто слова приветствия застыли у него на губах. Не то чтобы сильно хорош собой, но далеко не урод. Часто бывает на солнце и очень быстро загорает: видимо, жил за границей. В целом же Гэвин пришел к выводу, что перед ним англичанин: слишком уж сдержанно себя ведет.
Вопреки обыкновению Гэвин сделал первый шаг:
— Любишь французские фильмы?
Казалось, как только молчание было нарушено, клиент вздохнул с облегчением.
— Да, — ответил он.
— Пойдешь?
Незнакомец скорчил гримасу:
— Я… нет… нет, вряд ли.