Уже верит! Ну надо же! Вот смешная. Нет, это просто великолепно. Интересно, в какую чушь еще она способна поверить?
— Юленька, девочка моя любимая, — он покачал головой, усаживая ее к себе на колени и обнимая.
— Я не болен так, как ты тут описывала. Я именно такой вампир, как у Стокса. Читала, да?
— Это когда кровь пьют, живут вечно, днем в гробу спят? — она вздрагивала, прижимаясь к его сильному телу.
— Примерно так, Юля. Поэтому мы с тобой и встречались после захода солнца.
— Я думала, это из-за работы…
— Нет. Не из-за работы. Собственно говоря, я и не работаю, как ты уже понимаешь. Правда, в гробу тоже не сплю. И это не сон, а больше похоже на потерю сознания. Лежу у себя в квартире, с наглухо занавешенными окнами, на кровати.
— Ты плохо переносишь солнечный свет?
— Я не знаю, как тебе объяснить. Просто я не живу днем. Только ночью. А днем — вот такое бессознательное состояние. Понимаешь?
— А как же ты… как же ты… — она запнулась. — А кровь? Ты… ты пьешь кровь?
— Да. — Павел поднял ее голову, твердо заглядывая в глаза. — Именно это я и пытаюсь тебе объяснить.
— А где ты ее берешь?
— Как где? — он отвел глаза. — Я охочусь. Только я стараюсь быть осторожным, поэтому люди не умирают. Я немного крови беру, а они потом ничего не помнят, это что-то вроде гипноза, все вампиры так могут.
— Как же так? И ничего нельзя сделать? А ты не пробовал брать кровь там… как это называется…
Институт крови? Или переливания крови… что-то такое… Там еще у доноров кровь берут…
— Юленька… мне нужна свежая кровь… прости…
— Но она же там — свежая! Ведь ее больным переливают, значит — свежая!
Интересно, почему она не шарахается? Сидит на коленях у человека, которого считает вампиром, вторым Дракулой, обнимает его, рассуждает о переливании крови… Нет, женщины — определенно — странные существа…
— Юль, мясо в холодильнике тоже свежее, но оно ведь не живое. А мне нужна только живая кровь.
Не знаю даже, как это точнее объяснить…
Она расплакалась, продолжая прижиматься к нему.
— Скажи, ты и со мной так познакомился? Да? Ответь…
— Ну, да… — Павел изобразил смущение. — Сначала так оно и было. А потом я просто не смог.
Когда я представлял, что буду питаться твоей кровью, я становился противен сам себе. Не мог я этого сделать. И уйти от тебя, как должен был, тоже не смог. Прости.
— Паша, ты правду мне сейчас говоришь?
— Да. Прости. Я тебе даже больше скажу. Вот сейчас, когда ты так близко, мне ужасно хочется тебя укусить, попробовать тебя на вкус, узнать, так же сладка твоя кровь, как ты сама, — он сжал ее в объятиях. — Я не могу равнодушно смотреть, как бьется у тебя на шее жилка. Мне хочется вцепиться в нее зубами. Я с трудом сдерживаюсь.
— Так сделай это! — она обвивалась вокруг него, терлась всем телом, заглядывала в глаза. — Ведь ты можешь сделать меня такой же, как ты сам, тогда мы сможем всегда быть вместе!
Ну вот… И пугай таких вампирами, если она только о замужестве и думает. Пусть вампир, лишь бы никуда не уходил. Надо же… женщины, женщины… Даже неловко как-то становится…
— Ласточка, прости. — Павел оторвал от себя руки девушки. — Я не буду этого делать.
— Почему? Ты не хочешь быть со мной? Ты просто не любишь меня!
Любовь? Да какая, к черту, любовь за три-то дня? Ненормальная девчонка, честное слово. Любовь ей подавай! Конечно, не люблю. Еще чего не хватало! А быть с ней? Каждый день ее видеть, слышать, чувствовать? Кошмар просто, а не жизнь. Нет, девочка, конечно, симпатичная. И фигурка хорошенькая. Но это еще не значит, что так уж хочется постоянно видеть перед глазами ее физиономию. Вот в постель иногда — это можно было бы. Изредка, для разнообразия.
— Ты знаешь, что вампиры живут дольше, чем обычные люди? — он тихо улыбнулся, глядя, как она покорно кивает головой. — Ну, так вот, много лет назад я встретил девушку, очень похожую на тебя. Она тоже просила, чтобы я сделал ее вампиром. И я не удержался. Знаешь, как велик был соблазн наконец-то быть не одному, а рядом с подобным тебе?
— Я понимаю, Паша, — она шептала, наклоняясь к его уху. — Ты любил ее, да?