Поэтому, как только в трактир вошел Влад, они сразу позвали его за свой столик. В отличие от большинства жителей деревни, он не начинал дергаться и отмалчиваться, когда речь заходила о замке и его новых хозяевах и даже поведал американцам о недавней "охоте на зайцев".
- Пойдешь на карнавал? - спросил Эдвард, как только Влад с кружкой пива сел за стол.
Фрэнк сдвинул на край исписанные листы, освобождая ему место.
- Я бы не пошел, - хмуро проговорил Влад. - Да дочка очень хочет, а куда я одну ее отпущу?
Эдвард и Фрэнк переглянулись.
- Слушай, - заговорил Фрэнк. - Ты мог бы для нас тоже приглашения достать? Мы бы заодно и за дочкой твоей присмотрели, если доверяешь.
Конечно, Влад не доверял этим американцам. Но еще меньше он доверял разгильдяйской компании, воцарившейся в замке.
- Но зачем вам это нужно? Мне кажется, у вас не лучшие отношения с ними...
Эдвард продемонстрировал голливудскую улыбку на своем черном лице.
- Мы журналисты, и наши личные симпатии не имеют значения. Главное - получить материал.
Влад поставил опустевшую кружку на стол.
- Дурное это место, опасно туда идти, а уж вам - тем более. Говорят, в начале века туда целая компания из Америки приехала, да почти все и сгинули. Кто считает, что от лихорадки, а другие грешат на вампиров.
- А что же тогда русские не боятся и все живы - здоровы? Снюхались они с вампирами, что ли?
Фрэнк закурил и протянул пачку Владу. Тот с любопытством глянул на настоящие американские сигареты, даже понюхал одну, но курить предпочел свои, дешевые и крепкие.
- Может, и снюхались, - наконец сказал он. - Да только вряд ли их это спасет...
- Пойду-ка я вечером прогуляться возле замка, - заявил Фрэнк. - Может, что интересное увижу...
- Вечером? К замку? Да там леса кругом, сгинешь - никто и не узнает!
Фрэнк рассмеялся.
- Ерунда. Двадцатый век на дворе, да и не в Азии мы в конце концов.
Влад еще какое-то время пробовал их отговорить, но понял, что это бесполезно, и ушел, пообещав достать приглашение.
Конечно же, вечером было застолье по поводу новоселья, сопровождаемое ставшими уже традиционными шутками на тему вампиров.
- Слизун, ты гробы повыкидывал? - пробубнил Шурик с набитым ртом. - Смотри, придут к тебе ночью покойнички-вампиры, покажут, кто здесь хозяин.
- Я здесь хозяин, - усмехнулся Мороз. - А придут - что ж, могу и укусить.
- А ко мне они не сунутся, - с гордостью заявил Слизун, распахивая ворот рубахи, чтобы продемонстрировать огромный золотой крест.
- Ты его лучше церкви пожертвуй, пусть на купол прикрепят, - поддел его Полиглот, не выносивший подобные проявления псевдорелигиозности.
Он уже пару раз пытался что-то спеть, но его никто не слушал, и потому, взяв гитару, он отправился в сад.
Он понимал Мороза. Душа действительно жаждала чего-то... чего-то большого и чистого... "Купи себе слона и помой его", - тут же отозвалось его второе "я".
В саду было тихо и сумрачно, лишь золотистые прямоугольники света из окон ложились на траву, да лучи ущербной луны играли с листвой. Во мраке аллеи клубился туман и белела смутная фигура.
...И, как в бреду,
На гравий сада я по ступеням
За ней сойду... -
всплыли в памяти строки Анненского.
Забросив гитару на плечо, Полиглот углубился в аллею, но там никого не было. Единственными звуками, нарушавшими тишину, был мягкий хруст гравия под ногами да шум ветра в кронах деревьев.
Разочарованно вздохнув, он сел на резную деревянную скамейку и стал рассеянно перебирать струны. В голову лезла всякая мистическая чушь:
Не колышутся ветки, траву не тревожат шаги,
Струны лунных лучей пролегли над землей, как дорога...
Он и не заметил, как к нему бесшумно подошла Лиза. Она была в светлых брюках и куртке с алой розой на отвороте, и, вероятно, именно ее он и видел недавно.
- Что, вампиры не пьют и не едят? - поддел он ее, вспомнив о том, что она исчезла в самом начале застолья.
- Могут не пить и не есть, - уточнила Лиза. - Но любят и то, и другое. А еще они любят лунные ночи. Как и ты.
Лиза села рядом на скамейку.
- Что правда - то правда, - согласился Полиглот. - Тишина, лунный свет, только бы серенады петь... Романтика!
- Ты странный. Мне казалось, вас обычно пугает такая романтика.
- Кого - вас?
Лиза смешалась.
- Ну... мужчин.
Похоже, она вспомнила что-то свое, глубоко личное.
- Разве что грубых и невежественных, - заметил Полиглот, продолжая перебирать струны.
- Нет. Умных и образованных тоже.
- Может, поделишься? Со мной ты можешь быть откровенной.
Лиза грустно покачала головой.
- Не могу. Откровения всегда плохо заканчиваются.
- Не стоит обобщать. Похоже, тебя кто-то обидел?
Лиза задумчиво смотрела на звезды, и ее темные глаза сияли отраженным светом.
- Я имела глупость признаться в любви одному человеку - умному, необыкновенному, которому я хотела принадлежать душой и телом, но он оттолкнул меня...
- Дурак, - заключил Полиглот.
- Впрочем, это было очень давно... - Она удивленно улыбнулась. - Оказывается, я даже не помню его лица.
Полиглот хотел было спросить, сколько же в таком случае ей лет, но решил, что это было бы бестактно.
- И вспоминать не стоит, - вместо этого сказал он. - Лучше послушай, я тебе "Песню вампира" спою.
Струится, льется по плечам
Волна твоих волос,
Как будто бы я создал сам
Тебя из снов и грез...
Как ни странно, слова песни, написанной им в далекие школьные годы, помнились до сих пор:
...Ночной стремительный полет,
Как снег - овал лица,
А руки холодны, как лед,
Но горячи сердца...
Конечно, песня была по-детски наивной, но, похоже, вполне соответствовала настроению Лизы.
...У горизонта впереди
Разлито серебро,
Пойдем по лунному пути
В прохладный темный грот,
И там на утренней заре
Мы будем тихо спать,
Пусть смерть таится в серебре,
Ей нас не отыскать...
Раздался смех и хруст гравия. К ним приближалась парочка - Шурик с кем-то из девушек. Оба были пьяны так, что еле держались на ногах, но все же, увидев, что скамейка занята, быстро свернули в сторону. Спестя секунду кого-то из них начало громко тошнить.
- М-да... У каждого своя романтика, - заключил Полиглот, уныло представив себе, в какой бардак может превратиться намечающийся карнавал.
- Это люди! - с неожиданной злостью сказала Лиза. - Глупые, слепые. У них есть все, а они живут, как во сне, и ничего не замечают, не ценят, даже веселятся как-то сонно и некрасиво.
Полиглот промолчал. Похоже, это было типичное проявление кастовой неприязни бедных к богатым.
Она не спеша шла по тянущейся вдоль леса дороги, наслаждаясь одиночеством и волнующей красотой ненастной ночи. По темному небу стремительно неслись облака, их тени скользили по траве, а громада замка то тонула во мраке, то зловеще озарялась луной. Где-то далеко ворчал гром, но дождя еще не было, и даже ветер, вольно гуляющий в вышине, здесь, на лесной опушке, терял свою силу.
Вековые деревья плотной стеной подступали к самой дороге, и из-за них, из темноты, доносились странные звуки и шорохи, треск ветвей и даже чьи-то неосторожные шаги.