- А что, устроим! - предложил Шило. - Хоть завтра.
- Очнись, кто весной охотится? - попытался осадить его Полиглот, но того уже понесло.
- Подумаешь, кто нам что скажет? - не унимался Самоплясов. - А если кому не понравится, сам виноват. Я привык делать, что хочу, и тогда, когда хочу.
Полиглот усмехнулся, но промолчал. Шестерки всегда славились шумностью и показным всесилием, нацеленным, правда, разве, что баб, да интеллигентов. И этот их удел не могло изменить ничто.
- Не знаю, осталось ли в этих лесах зверье, - рассеянно проронил Мороз, сам словно витая где-то далеко.
- Могу у лесничего узнать, - отозвался Полиглот, продолжая тихо наигрывать на гитаре.
Слова Полиглота словно вернули Мороза на землю. Точнее даже не слова, а сам этот парень, невзнащай наигрывающий мелодии его детства. Морозу вдруг нестерпимо захотелось сыграть самому.
- Ну-ка, дай и мне стариной тряхнуть, - неожиданно воодушевленно сказал он.
И незамедлительно получив гитару, Мороз запел:
Ехали на тройке с бубенцами,
А вдали сияли огоньки.
Вот как бы и мне теперь за вами
Душу бы развеять от тоски.
Дорогой длинною, да ночкой лунною,
Да с песней той, что вдаль летит звеня.
Да с той старинною, да семиструнною,
Что по ночам так мучила меня...
Как он пел, это надо было слышать! А как играл!
- Браво, браво, Дед! - с восхищением зааплодировали все. - Просто талант!
- А вы как думали?! Это вам не петушки сосать на бабушкины деньги.
Последняя фраза, всплывшая из старой, забытой жизни, с какими-то новыми ассоциациями вызвала припадок смеха. Как-то автоматически Мороз обвел всех своим цепким пронзительным взглядом. Не смеялись трое: Полиглот, Балерина и Лиза. Нет, они тоже улыбались. Но не смеялись. Мороз не стал задаваться вопросом "почему?", однако отметил это для себя.
- Ну-ка, Санек, обратился Дед к Полиглоту, - Сообрази теперь ты что-нибудь. Я знаю, ты можешь.
И Полиглот сообразил:
- Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда теперь идти солдату.
Кому нести печаль свою.
Пошел солдат в глубоком горе,
На перекресток двух дорог.
Нашел солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.
Стоит солдат, и словно комья
Застряли в горле у него.
Он говорит: "Встречай, Прасковья,
Героя-мужа своего!
Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол!
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришел".
Полиглот всегда пел, что называется, с душой, и на глазах тех, в ком обратный процесс социальной эволюции еще не успел вытравить все человеческое, проступили слезы. Но таковых было немного, как среди женщин, так и среди мужчин.
Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал.
И только теплый летний ветер
Траву могильную качал.
Вздохнул солдат, ремень поправил,
Достал мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой.
"Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришел к тебе такой...
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.
"Сойдутся вновь друзья-подружки,
Но не сойтись вовеки нам".
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.
Он пил солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
"Я шел к тебе четыре года,
Я три державы покорил".
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд.
на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
- Вечно ты все испортишь! - подал голос Шило.
Его гнусавый голосок разрушил хрупкий замок из простых и понятных слов, заставляющих сжиматься сердце каждого индивидуума, имеющего основание именоваться человеком.
- Оставь! Очень своевременно и актуально, - осадил его Мороз, который в этой маленькой компании был, пожалуй, самым человечным. - У моего отца, как и у его деда, тоже светилась медаль за город Будапешт. А как эти, - тут он произнес не очень лицеприятный эпитет, относящийся к восточноевропейцам, - относятся к нам? Именно к нам-то - понятно. За державу обидно!
Количество выпитого уже вполне зашкаливало за черту, за которой скрытые подавляемые эмоции начинают вырываться наружу, и наступает момент истины, где каждый являет миру свое настоящее лицо. Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, если бы Полиглот не заиграл Мурку.
- Ну вот, это по-нашему, - поддержал его Жорик, хотя, наверно, эта старая песня была по душе разве что ему со Степаном.
Правда, и остальные слушали с чувством этакой ностальгии. А может быть, просто из солидарности к старшим по положению? Никто из молодежи еще не успел побывать в местах не столь отдаленных, и отношение к тем, кого называют урками, у них было не ахти какое. Пока...
И, чтобы лишний раз подтвердить свое прозвище, Полиглот запел:
Once we went on business, me and Rabinovich,
Then we dropped at nearest restaurant-hall.
There was Murka sitting with Tommy, bloody bastard,
And she had a "Brouning", black and small...
Идея охоты, случайно высказанная Светой, и подхваченная Василием Самоплясовым, больше известным по прозвищу Шило, продолжала будоражить умы сей веселой компании.
Полиглота, как единственного, знающего местный язык, решено было отправить на переговоры к леснику, остальные же поехали осматривать окрестности.
Вопреки ожиданиям, Полиглот не стал отбрыкиваться от возложенной на него миссии, а был явно рад. Из всех один лишь Мороз почувствовал, что он что-то задумал, да и то промолчал.
В охотничий домик Полиглот вернулся лишь поздно вечером, когда веселое застолье (или застольное веселье?) было в самом разгаре. Так как в деревенском трактире он успел пропустить лишь пару кружек пива, то сразу с жадностью набросился на еду.
- Скушай мяса, - с подозрительной любезностью проговорил Шурик, плюхая ему в тарелку дымящийся кусок баранины, источающей восхитительный аромат специй и чеснока.
Он не заставил себя долго упрашивать и даже не сразу обратил внимание на то, что почему-то девушки глупо хихикают.
- Ну все, теперь Лиза с тобой целоваться не будет! - громогласно объявил Шурик под общий смех. - Она чеснок не любит. Вампирка, наверное.
Полиглот поперхнулся и посмотрел на Лизу. Та поморщилась. Очевидно, ее уже достали этой шуткой за сегодняшний вечер.
- Не надо ночью про вампиров, - попросила она.
- Не бойся, - успокоил ее Полиглот. - Они давно вымерли, как мамонты, последнего в прошлом веке убили.
Перевести разговор на вампиров в данном случае было оптимальным вариантом: меньше всего Полиглоту хотелось, чтобы кто-то заподозрил его в ухаживаниях за девушкой Мороза.
- Не скажите. Мне вот довелось столкнуться с ними, - завлекающим голосом начал рассказывать Мороз. - А дело было так... Служил я тогда на западе Украины. Места, я вам скажу, красивые. Почти как здесь, но неспокойные. В общем, в местности, где я имел счастье служить, было просто как в песне: