Вот одна из черных фигур подает мне что-то длинное и упирает это что-то в грудь моей невесты. Затем мне дают тяжелый молоток и я слышу:
– Ударь, сильнее ударь!
Я повинуюсь, поднимаю руку и… вдруг два милых, черных глаза тихо открываются, смотрят на меня, не мигая губки шепчут: «Карло».
«Бей, бей», – кричит голос мне в ухо. Я опять повинуюсь, поднимаю мо– лоток… черные глаза печально мерцают, губы скорбно сжаты, маленькая ручка беспомощно поднята… Минута. Молоток с грохотом падает на пол, и я сам валюсь на ступени катафалка.
Слышу отчаянный крик, злобный хохот… и теряю сознание.
Очнулся я поздно ночью у себя в комнате. Открываю глаза и вижу: Петро и доктор стоят возле моей кровати. Петро усердно меняет на моей голове компрессы, а доктор говорит:
– Ничего, отойдет, это «она» его заколдовала. Ну, да мы в обиду не дадим.
Вдруг страшный порыв ветра пронесся над замком. Захлопали двери, зас– тучали ставни, слышно было, как забегали и засуетились слуги. Новый по– рыв ветра.
– Сорвало крышу, сломало старый дуб! – кричали голоса. Я вскочил на ноги.
– Ну, это «они», ведь на небе не было ни одного облачка давеча. Отку– да же такая непогодь? – сказал Петро.
– Да, не иначе, как «они», теперь «их» время, – подтвердил доктор.
Затем они сообщили мне, что когда вынесли меня в обмороке из капеллы, они тотчас же закрыли дверь и залили свинцом с св. облаткой, как сделали это и раньше с остальными дверями. И вот теперь «нечисть», не находя вы– хода, вызвала бурю.
Вдруг раздался такой удар грома, что, казалось, сама скала, на кото– рой стоит замок, лопнет сверху донизу.
Оба старика бросились на улицу, к дверям капеллы. Двери дрожали, точ– но кто могучей рукой потрясал их… Вот внутри что-то упало и задребез– жало, опять и опять. Звон разбиваемых стекол и звон металла сливался с ревом бури.
Внутри выли, стонали, скрежетали зубами, в окнах мелькали тени, то белое облако, то черная голова, то светились зеленые глаза…
Буря ревела неистово.
Каждую минуту, казалось, что двери сорвутся с петель. Я ждал, что старая стена капеллы не выдержит и рухнет, похоронив нас под своими об– ломками.
Петро, с всклокоченными седыми волосами, в развевающейся полумонашес– кой одежде, крепко стоял против двери, высоко над головой подняв завет– ный ковчежец. Лицо его светилось глубокой верой и решимостью.
Доктор лежал на земле, распластавшись крестом, он точно хотел своим телом загородить путь.
Новый, еще более страшный удар грома… я упал на пороге капеллы…
Старики страшно, нескладно запели молитвы.
Слуги с криками ужаса бросились в ворота замка. От страха они бежали в деревню.
Внезапно все стихло.
И вот, в тишине, еще более жуткой, чем сама буря, раздался тихий, нежный голос, звавший меня, он прерывался стонами и слезами, в нем было столько любви и нежности…
Я невольно приподнялся, но в ту же минуту почувствовал, что что-то тяжелое придавило меня к земле и строгий, угрожающий голос доктора про– изнес:
– Лежи, ни с места! или, клянусь Богом, я всажу в горло этот нож, – и на шее я почувствовал холодок стали.
Просьбы и мольбы из-за двери становились все нежнее. Я слышал ласко– вые названия, намеки, обещания… вся прежняя обожаемая Рита стояла пе– редо мной…
Еще минута… И Бог знает чем бы кончилось!..
На мое счастье, раздался громкий удар колокола, за ним другой, тре– тий…
Звонили в деревне. Звуки лились к небу, прося и требуя, в них смеши– вались и молитвенный благовест и тревожный набат…
Оказалось, слуги бросились в деревню и рассказали о наших ужасах.
Священник, уже давно подозревавший, что в замке не все благополучно, бросился в церковь и приказал звонить. Он начал сборы крестного хода в замок.
Только что тронулись хоругви, как яркий луч солнца прорезал облака.
Моментально в капелле все смолкло. Звон колоколов победно усилился.
– Спасены, спасены, – шептали старики. И мы все трое опустились на колени.
В первый раз в жизни я молился от всей души и с полною верой!
Много позже. Мне немного остается прибавить к этим запискам.
Успокоившись, мы решили не рисковать и капеллу не открывать. Чтобы обессилить «нечисть», мы придумали «их» разъединить, т.е. не допускать старого Дракулу в капеллу.
Старики сознали свою ошибку, они не заговорили внутренней двери между капеллой и склепом, и этим дали возможность действовать сообща.
Мы вырыли в склепе глубокую могилу и спустили туда каменный гроб с надписью: «Привезен из Америки». Петро с доктором его заговорили, как заговорили когда-то мою мать.
– Вот, Джемс, и причина, почему ты не нашел в склепе гроб графа Дра– кулы, – прервал Гарри чтение Карла Ивановича. – Но продолжайте!
– Да тут осталось всего несколько строк.
Мы все трое уходим в монастырь, где будем молиться о дорогих нам ког– да-то людях. Да пошлет им Господь, по своей великой милости, вечный, мо– гильный покой.
Быть может, Петро вернется, чтобы наблюдать за спокойствием погребен– ных.
«А само время уничтожит их страшную силу». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Все молчат, переживая в душе драму графа Карло.
– Вот в том-то и была их ошибка, – прерывает, наконец, Гарри общее молчание. – Да, кстати, – говорит он, – я забыл вам показать.
И он вынимает из кармана что-то длинное белое.
Это что-то оказалось женским ожерельем, оно было из жемчуга, застеж– кой служила змеиная голова с зелеными глазами, все прекрасной работы.
– Откуда это у тебя? Ведь это ожерелье Марии Дракулы, привезенное из Америки? – спрашивает Джемс.
– В ту ночь, когда мы пробивали стену в старый колодец, оно попало мне в мусоре. Я сунул в карман, да и забыл, – ответил Гарри, – и вот только сегодня оно опять попало мне под руку.
Все любуются и восхищаются красотой жемчуга и изяществом застежки.
– А все же было бы лучше, если б оно осталось на дне старого колодца! – прошептал со вздохом Джемс.