Это продолжалось одно мгновение; но вот, медленно опустив голову, Ба впилась страшными глазами в Зенона. Он не двинулся с места, не мог, был весь как связанный; голова его немного вздрагивала, но он не отвел своего взгляда от этих горячих, раскаленных карбункулов, подернутых изумрудной дымкой, которые, сужаясь, светились все ярче и вонзались в него, как острые, терзающие клыки.
— Ба!
Пантера вздрогнула при этом звуке, выгнула дугой черный хребет и с такой силой нажала лапами на стол, что все ее мускулы задрожали, как страшно натянутые и еле сдерживаемые пружины. Стол дрогнул под ее напором, и зазвенела посуда.
— Ба! — грозно крикнул Магатма. Пантера свернулась и одним огромным прыжком бросилась к его ногам.
Все облегченно вздохнули, так как уже ждали среди мертвой тишины, что произойдет что-то страшное. Теперь, успокоившись, стали рассматривать пантеру, мирно пожиравшую из рук Гуру громадные куски хлеба.
— Она еще может быть опасной, — заметил кто-то.
— Ба никого не обидит, она смирнее кошек, мистрис Трэси, и умнее многих, многих людей, — мягко отозвался Магатма.
— У меня было страшное чувство, будто она хочет броситься на меня, — сказал Зенон.
— Она не опасна, у нее намордник и когти срезаны.
— Да, но она могла бы убить самой силой прыжка; впрочем, достаточно и одних ее глаз, — ужасные!..
Зенон нервно вздрогнул.
— И почему она именно вас избрала?
— Может быть, потому, что я сижу против стула ее хозяйки, был ближе к ней, — трудно придумать иное объяснение.
— А все-таки в этом обязательно скрывается что-то другое, обязательно, — настаивал один седой господин с желтым сморщенным лицом, сидевший за хозяйкой.
Зенон громко рассмеялся: таким ребяческим и смешным показалось ему это предположение.
— Я, однако, утверждаю, что в этом есть что-то особенное, — упрямо повторял тот.
— Вероятно, какая-нибудь тайна бытия, трансцендентальная загадка! — ответил Зенон насмешливо и недружелюбно.
— Все есть тайна и все есть загадка, — строго произнес собеседник.
— Что, мисс Дэзи уже позавтракала? — спросил Джо.
— Нет, вовсе не приходила, ест у себя, — шептала мистрис Трэси, прижимая к широкой груди все еще полумертвых от ужаса кошек.
— Может быть, больна? — спросил Джо, заметив оживление в глазах Зенона.
— Здорова, но занята письмами; получила сегодня из Калькутты целую кипу.
— Много посетителей было у мистера Гуру?
— Целая процессия. Но он никого не принял, велел только служителю объявить всем, что приехал в Европу смотреть и спрашивать, поэтому пусть ждут, когда их спросят, — говорила хозяйка, понизив голос.
— Да, пусть ждут, когда я спрошу их, — неожиданно подтвердил Гуру.
— Ответ гордый и самоуверенный, — промолвил враждебно Зенон.
— Кто знает, тот не бросает слов попусту и кому попало.
— Никто не может сказать, что он знает, никто! — воскликнул Зенон, задетый снисходительной улыбкой мудреца, и поднялся с места, а за ним встало и все общество, молча переходя в соседний читальный зал.
— Простите, я раздумывал о пантере и прихожу к выводу, что…
— Ах, мистер, я всегда восхищаюсь глубиной ваших выводов и охотно их слушаю, но этот ваш вывод совсем мне не интересен, совсем!
Он ответил, еле сдерживая раздражение, желтый господин посмотрел на него удивленно и поспешил отойти в противоположный угол комнаты, а Зенон был так возбужден, что даже желал какой-нибудь ссоры. Он прямо вызывающе смотрел на Магатму, когда тот, отведя пантеру в клетку, вошел в комнату после всех и занял место за круглым столом посредине комнаты, где прислуга уже готовила чай.
Магатма, ни на кого не глядя, пил чай; часть общества устроилась около него, остальные рассыпались по большой комнате, изящно обставленной письменными столиками, экранами, глубокими креслами, качалками в уютных уголках за ширмочками и массой изящных безделушек. Было светло и тихо; толстый ковер заглушал шаги, окна, закрытые тяжелыми занавесками, не пропускали городского шума, только иногда дребезжание канделябров, стоявших на камине, напоминало, что где-то недалеко находится улица и проезжают экипажи. Зеленоватые стены с нарисованными по ним акварелью букетами цветов навевали на душу спокойствие.
Зенон и Джо сели перед камином. Зенон положил ноги на решетку и смотрел на огонь, не переставая, однако, внимательно прислушиваться.