— В субботу мы устраиваем в нашей ложе большое собрание, — серьезно говорил мистер Смит, взяв его за пуговицу сюртука, — мисс Блаватская будет давать отчет о своем путешествии в Тибет и о сношениях с далай-ламой. Поразительные вещи. Она привезла с собой одного из тибетских братьев — очень сильный медиум. После отчета в более тесном кругу состоится сеанс, вы увидите настоящие чудеса. Сама Блаватская очень желает познакомиться с вами и просит вас быть на собрании; будут только избранные, мы отказали даже Стэду, но для нас очень важно, чтобы вы были, познакомились с нашим учением и убедились в его истинности.
— Мистер Джо будет?
— К сожалению, нет; мистер Джо покинул братьев, изменил нам ради мисс Дэзи и ради «того»… — он робко оглянулся и стал перебирать пальцами, рассыпая соль.
— Наоборот, я знаю, что он относился к ней враждебно.
Мистер Смит таинственно прошептал ему на ухо:
— А теперь он ее самый верный раб. Нас уверяли, что он уже вошел в Палладинскую ложу, в которой якобы находится и она, состоя там «жрицей совершенного треугольника»… А я наверняка знаю, что она там является «Агнцем Белой Жертвы». Ужасно? Что?
— Может быть, и ужасно, но только для тех, кто понимает, что это значит.
— Посвящена самому… возлюбленная «того»…
— Вы когда-нибудь должны будете объяснить мне всю эту таинственную номенклатуру…
— Готов служить вам хоть сейчас, чтобы вы поняли весь ужас влияния мисс Дэзи и всю опасность, какой подвергается мистер Джо.
— Сейчас мне некогда, но я попрошу вас об этом в субботу, после собрания… — Он пожал ему руку и поспешил к себе.
Рассказ мистера Смита, его тревожный шепот и то настроение, которое царило в читальном зале, снова расшевелили в нем забытые, уже отложившиеся в памяти впечатления. Он ничего не мог вспомнить ясно, разрозненные обрывки каких-то сцен, звуков и красок с быстротой молнии проносились в его мозгу.
«Палладинская ложа, Агнец Белой Жертвы, Бафомет — что все это значит?» Он пытался стряхнуть с себя беспокойный кошмар.
— Помнишь?
Ему показалось, что кто-то шепнул ему это на ухо. Зенон подозрительно огляделся. Опять беспомощно стоял он посреди комнаты, захваченный хаотическим вихрем воспоминаний, клубившихся в его мозгу ураганом диких безумных призраков.
«Что это? Во сне ли я видел все это? Или читал об этом когда-то и теперь не могу вспомнить?» Он старался хотя бы на одно мгновение сосредоточиться и разобраться в круговороте воспоминаний.
Вдруг все провалилось, исчезло в бездне забытья. Он как бы вынырнул внезапно из-под бурных волн на сырую, грустную поверхность дня и сразу не мог понять, почему он стоит посредине комнаты. Куда он собирался идти? Что собирался делать? Продолжалось это одно мгновение, после чего он окончательно пришел в себя.
Жизнь продолжалась. Зенон вернулся к однообразным будничным занятиям и смотрел на окружающее как раньше — равнодушно и свысока, ко всему относясь с высокомерной снисходительностью. Даже общество, собиравшееся за табльдотом, перестало отталкивать его своим спиритическим фанатизмом и постоянными диспутами. Он глядел на них как на смешных маньяков и со сдержанной иронией прислушивался к их бесконечным спорам. А Дэзи и все, что было связано с ней, казалось ему теперь таким далеким и выцветшим, как история, давным-давно прочитанная в какой-то фантастической книжке. А ведь она еще так недавно уехала. И Джо перестал интересовать его. Встречаясь с ним во дворце Бертелет, он обращался с ним как с человеком, с которым недавно познакомился. Он был так трезво настроен, что замечал только поверхность жизни, самые грубые ее черты. Казалось, Зенон потерял способность более глубоко понимать и чувствовать мир и людей. Его ничто не занимало, кроме личных дел, и при каждом удобном случае он смеялся над всякими идеальными порывами. Была, в этом какая-то необъяснимая притупленность сознания, почти полное отсутствие тонких чувств и переживаний. Эта странная перемена не прошла незамеченной, на нее обратили внимание и во дворце Бертелет.
Однажды после завтрака мисс Долли заговорила об упадке нравственности в народных массах и, кстати, обрушилась на мужчин за их развращенность и эгоизм. Разговор оживился, даже всегда молчаливый Джо стал доказывать, — впрочем, очень осторожно, чтобы не задеть отца, — что причины нравственного упадка скрываются в капиталистическом строе, в распущенности господствующих классов и в том, что человечество все более пропитывается исключительно материальными интересами. В итоге он обрушился на христианство, утверждая, что оно распространяет общественную ложь, и противопоставил ему учение самого Христа, содержащееся в Евангелии. Мисс Эллен горячо поддержала его, цитируя в подтверждение различные священные тексты, и, увлекаясь все сильнее, доказывала, что только Евангелие может спасти мир.
Зенон все время тихо разговаривал с Бэти, рассказывая ей о своих родных, которых он обещал привести к ней в ближайшую субботу к последнему чаю; но, раздраженный рассуждениями Джо и плаксивым голосом мисс Эллен, он вдруг заявил категоричным тоном:
— Миром правят палка, насилие и страх. Закон, угрожающий тюрьмой или виселицей, оказывает гораздо большее моральное влияние на человеческое стадо, чем все проповеди любви и всепрощения, взятые вместе, и не в провозвестниках кротости и милосердия нуждается мир, не их ждет современное человечество, а только «господина», который должен быть неумолимым повелителем и палачом!
Все были поражены его жестокими словами и холодным сарказмом, который звучал в его голосе. Разговор оборвался., все были задеты и чувствовали себя неловко, не понимая, что с ним произошло. Бэти тоже на него обиделась и только на прощание пожала ему руку сильнее, чем всегда.
— Значит, в субботу мы ждем вас?
— Да; я привезу их обязательно. Вы должны их полюбить.
Девушка после минутного колебания робко спросила:
— Пани Ада очень красива?
— Очень! Но я знаю одну маленькую мисс, гораздо более красивую, милую и любимую! Гораздо более! — шептал он, целуя ей руки. Она вырвалась, сияющая и счастливая, забыв обо всех неприятностях.
— Ты будешь на этом празднике сближения двух наций? — смеясь, обратился он к Джо, когда они выходили на улицу.
— Очень буду рад познакомиться с твоими родственниками, — искренне ответил Джо.
Поезд нес их уже над городом, утонувшим в грязных облаках дыма и тумана, когда Джо снова заговорил:
— Ты сегодня говорил так, точно у тебя подменили душу.
Зенон сухо, иронически засмеялся:
— Я отрезвел, чувствую себя здоровым, сплю прекрасно, ем с аппетитом, отлично работаю и ничем не огорчаюсь — вот секрет моего душевного состояния. Знаешь, я до такой степени чувствую себя хорошо, что решил совсем уехать из вашего пансиона.
— Я уже слышал об этом; говорят, мистрис Трэси командировала мистера Смита, чтобы он упросил тебя остаться.
— Смешной человек! Ты и не догадываешься, что он мне рассказал про тебя!
— Вероятно, жаловался на мой уход из ложи.
— Говорил и об этом, но, кроме того, сказал мне с величайшим сожалением и страхом за тебя, что ты стал поклонником мисс Дэзи и оба вы служите Бафомету!.. Видишь! И еще: будто ты вступил в какую-то Палладинскую ложу.
— Неправда! Даю тебе честное слово! — горячо возразил Джо. — Чтобы я пошел вместе с ними! Чтобы я поклонялся Бафомету и этому адскому вампиру! Что за безобразная выдумка! — Он вздрогнул как бы от чувства гадливости и страха.
— Прости, я невольно причинил тебе неприятность. Смит говорил мне об этом без всяких оговорок, поэтому я тебе откровенно все повторил.
— Только у сладострастного кретина могли возникнуть в голове такие гадкие ассоциации.
— Что это за Палладинская ложа?
— Храм, посвященный культу дьявола. Там собираются его поклонники. Мисс Дэзи там, вероятно, состоит жрицей.
— Она — «жрица совершенного треугольника», как мне сказал мистер Смит.
— Если не больше! Может быть, она даже «Агнец», — шепнул Джо, беспокойно рассматривая толпу, выходившую вместе с ними со станции.