Блаватская села в глубине на какое-то подобие трона и сидела неподвижно и величественно, а на эстраду взошел старый индус в длинной зеленовато-золотой одежде, с чалмой на голове и объявил, что сейчас начнется экспериментальная часть вечера при помощи медиума, привезенного из ламаитского монастыря, расположенного на недоступных гималайских высотах.
— Настало время чудес, — насмешливо шепнула Дэзи. — Какое на вас произвела впечатление пророчица? — добавила она тише.
— Лицо вульгарное, глаза хитрые, воля очень сильная, а все вместе — генеральша.
Он объяснил значение этого определения, а затем добавил:
— Но говорит она великолепно.
— О, да! Великолепно морочит верующих, а в лучшем случае и себя! Впрочем, нет, для этого она слишком умна, она знает, что люди прежде всего жаждут чудес.
— Всякая религия охотно поддерживает и оправдывает себя этим.
Дэзи не ответила, так как в это мгновение свет померк и только в голубоватом дыму кадильниц таинственно сияло золотое изваяние Будды; на стенах, покрытых символическими рисунками, то здесь, то там высвечивались какие-то экзотические лица, священные надписи и знаки.
Белая фигура Блаватской застыла в глубине, как мраморная статуя. Звуки музыки рассыпались по воздуху сладкой летучей пылью и медленно таяли. В зале воцарилась гробовая тишина.
Начались спиритические чудеса. Подымались на воздух столы, носились над головами стулья, с потолка падали живые цветы, зеленые ветви каких-то тропических растений. Иногда тишину разрывал сильный удар турецкого барабана, заставляя всех вздрагивать от ужаса.
Потом стали появляться бледные контуры каких-то человеческих призраков, светлые, прозрачные руки блуждали над головами, где-то в высоте играли невидимые инструменты, проносились по воздуху клубы огненного тумана, сыпались каскады искр, клубясь в воздухе и покрывая стены фосфорическим сиянием.
Настроение зала становилось все тревожнее, и лихорадочное возбуждение дошло до предела, когда вдруг вспыхнули все люстры и при ярком освещении медиум стал подыматься на воздух и повис в высоте в коленопреклоненном положении, неподвижный, с закрытыми глазами, с руками, скрещенными на груди.
Всех охватил священный ужас, раздался истерический плач, несколько женщин опустились на колени и запели умиленными голосами какой-то благодарственный гимн. Одни сидели как бы омертвев, не в силах оторвать глаз от этого чуда, другие подошли к самой эстраде, не веря своим глазам. Несколько фотографических аппаратов запечатлели это необыкновенное явление. Все онемели от удивления, все души окаменели, всеми овладел экстатический восторг и трепет.
Неожиданно зал погрузился во тьму, и начались новые чудеса явлений, новый мучительный сон, полный страшных призраков и галлюцинаций.
Только Дэзи сидела спокойно, наблюдая за Зеноном, который в этой гипнотизирующей атмосфере совершенно перестал владеть собой. Он впал в какое-то сонное состояние, по временам ему что-то мерещилось, он куда-то рвался и что-то невнятно и лихорадочно шептал. Дэзи держала его за руку и старалась отрезвить властным взглядом, но, когда он стал совсем застывать, впадая в транс, она сильно сжала ему пальцы и повелительно шепнула:
— Иди за мной!
Он пошел автоматически, не понимая, что с ним происходит.
Очнулся он у нее в квартире перед пылающим камином. Ба лежала на ковре, глядя в огонь, а за ней сидела Дэзи с папиросой в руках.
— Вы у меня, — сказала она в ответ на его удивленный взгляд.
— Как? Ведь мы только что были в Теософском обществе.
— Там было тесно и душно, вам стало плохо, вот и все.
— Благодарю вас!
Он нагнулся, чтобы поцеловать ее руку, но Ба так враждебно заворчала и выгнула хребет, что он невольно отступил.
— Я хотел только выразить вам мою благодарность, а Ба не позволяет!
Дэзи улыбнулась и положила ноги на спину пантеры.
— Вы не привыкли к спиритическим сеансам.
— Я бывал на многих, но на этот раз мне все время казалось, что я вижу фантастический сон, от которого никак не мог освободиться. Удивительный медиум! И если даже все это было наперед подстроено, то приходится признать, что устроитель прямо-таки гениален!
— Все это была самая настоящая правда, ручаюсь вам! Но, к сожалению, это только факты, и ничего больше, — говорила она презрительным тоном, подавая ему стакан чая, который принесла старая, сгорбленная индуска. — Немая действительность! Лишние, ненужные истины! Отвратительная болтовня людей, которым суждено исчезнуть бесследно. К тому же я терпеть не могу этих балаганных чудес, они во мне будят отвращение и чувство гадливости. В низших кругах земной атмосферы кишат эти ларвы. Это громадная мертвецкая человеческих призраков, которым, раньше чем они рассыплются в сферическую пыль, грезится прежняя жизнь на земле. Это только элементалы, эманации души, призрачные существа и вампиры, подкарауливающие нас, чтобы за наш счет продлить свое ничтожное, иллюзорное существование; это только зародыши преступлений, зла и подлости, возникшие в темных уголках земли, постоянно кружащиеся над ней, неспособные на бессмертное солнечное существование. Как голодные, бездомные собаки в холодную ночь просятся в теплые жилища, так и они кружатся в светлых орбитах творческих душ, которым дано господство и бессмертие.
— Ужасная картина, настоящий ад, — сочувственно вздохнул Зенон.
— Да, настоящий и единственный ад! «Вечный плач и скрежет зубов!» А он держится их слезами, он кормится их мучением, он из их страданий и горя создал себе престол, на котором опочил, требуя все новых восхвалений и совершая все новые насилия. Где раздается стон, где царят болезни, несчастья, преступления и вечный мрак, там проявляется его власть, там царит он, царь тьмы, ужаса и смерти! — В глазах Дэзи сверкали молнии, она грозила кому-то сжатым крепко кулаком. А Зенон, захваченный ее пылом, бессознательно шептал:
Дэзи сложила руки и, склонив голову, замерла в восторженном созерцании. Лишь изредка шевелились ее губы, и на них расцветала улыбка, грудь подымалась от сдержанного вздоха, и по бледному, просветленному лицу пробегало зарево молитвенного экстаза.
Не смея мешать ей, Зенон сидел неподвижно, всматриваясь в корону ее медных волос, окружавших голову словно лучистым ореолом, и зачарованной душой пел ей немой восторженный гимн.
Но спустя некоторое время, обеспокоенный ее каталептической неподвижностью, позвал индуску и ушел.
Ба покорно прыгала перед ним, провожая его до порога.
X
Вечер был отвратительный, шел мелкий, частый дождь. Зенон вздрагивал от холода. Гнилой воздух спирал ему дыхание и покрывал лицо липкой, неприятной сыростью. Было уже довольно поздно; окна зияли пустотой, как прогнившие глазные впадины, магазины были закрыты, и только затянутые туманом фонари бросали грязные круги света на почерневшие мокрые стены домов и тротуары, покрытые грязью. Редкие прохожие, сгибаясь под зонтами, проходили по пустым улицам. Постоянное бульканье водосточных труб, шум дождя и глухие мучительные порывы промокших деревьев раздражали Зенона, причиняли ему чуть ли не физическое страдание.
Ада вызвала его по какому-то спешному и важному делу, и он шел, вернее, тащился, то и дело останавливаясь на углах и боязливо всматриваясь в пустые площади и глухие улицы. Бесчисленные глаза фонарей глядели со всех сторон затуманенными таинственными зрачками, кое-где, как черные стожки, стояли неподвижные фигуры полицейских в длинных плащах, с которых стекали струи дождя.