— Повторяю тебе, Эстер, что Шарлотта-Энн — настоящая леди!
— И леди тоже влюбляются, точно так же, как и… Как и не совсем леди. Ты уже большой мальчик, Джеймс. Ты должен знать об этом. А если не знаешь — просто поверь мне на слово. Леди тоже влюбляются. И эта юная леди — влюблена.
Тут Энн подошла к столу и продолжать разговор сделалось невозможно — к великому сожалению Эстер, получавшей от этого разговора массу удовольствия!
Все оставшееся время Джеймс напряженно молчал и сверкал на Эстер драконьими взглядами. В конце концов, Эстер это надоело. Эстер доела очередную порцию желе со сливками и ушла.
Спустя пол года через одну из заказчиц-аристократок до нее донеслась весть, что Джеймс женился на Шарлотте-Энн и ждет прибавления в семействе. Если бы Джеймс мог видеть довольное и лукавое выражение, возникшее на лице Эстер, когда она услышала эту новость. Он никогда не простил бы ей этого!
Впрочем, он никогда не простил ей и всего остального. Общение с Эстер наносило множество травм его уязвимому самолюбию. Потому что Эстер в конечном счете всегда оказывалась права.
Шарлотта-Энн родила мальчика, которого назвали Артур — в честь дедушки. Джеймса ничуть не смутило, что его старший сын уже носил это имя! А знакомые сочли это милым подтверждением оригинальности лорда Годальминга. Потомок древнего рода может позволить себе некоторые милые чудачества — причем без малейшего ущерба для репутации.
Джеймс боготворил свою молодую жену и маленького Артура — к великой обиде четверых старших сыновей, вынесших из детства тягостные воспоминания об отцовской холодности.
2. Утешение Гарри Карди
Гарри Карди ушел от дел, занимался семейным бизнесом. Женился на Гели. У него просто не было другого выхода: Гели почему-то твердо решила, что отныне их судьбы должны быть связаны воедино, и какой бы Гарри не выбрал путь — она должна следовать за ним. Она считала его своим спасителем. И почему-то не сомневалась в том, что Гарри влюбился в нее с первого взгляда. Это не совсем соответствовало истине: он влюбился не с первого взгляда, а несколько позже, когда понял, что ни с кем на свете ему не было так весело, интересно и вместе с тем спокойно, как с Гели.
Гели сообщила ему о своем решении разделить его судьбу еще в Румынии, когда они прятались на конспиративной квартире одного из вигилантов. Гарри уже понял, что у Вигилантес были просто безграничные возможности и агенты едва ли не в каждом крупном городе. Если бы не их помощь, путешественники не выбрались бы даже из Румынии. Но им помогли уехать в Швейцарию, где они дождались окончания войны.
Вернуться в Германию, к своему приемному отцу, Гели отказалась. Она хотела быть рядом с Гарри. Ко всему прочему, Гели нужен был человек, который пережил то же, что и она. Который не сомневался в существовании вампиров. С которым она могла говорить откровенно.
Джеймс поддержал Гели в ее решении, приведя вполне разумные доводы: положение Германии сейчас очень шатко, и возможно, она будет в большей безопасности, если поедет с ними в Швейцарию; к тому же, что гораздо серьезнее, эсэсовские начальники, дававшие разрешение не проведение этой экспедиции, могут проявить интерес к человеку, который вырвался из замка Карди живым. Гели необходимо скрываться. Ведь ее могут попросту убрать, как свидетеля неудачного эксперимента. Или попытаться через нее как-то влиять на Конрада… В любом случае — ей лучше не возвращаться домой.
В Швейцарии Гарри и Гели обвенчались.
Гели родила сына. От Конрада. Она очень хотела родить детей от Гарри, но у них почему-то так ничего и не получилось. Впрочем, Гарри любил Натаниэля, как родного, хотя тот явно унаследовал тевтонские черты Конрада, его светлые волосы и голубые глаза. А Гели как-то призналась сыну в очень откровенной беседе, что все ее попытки родить еще совершались ради Гарри, потому что он хотел детей. Призвания к материнству Гели не чувствовала. Она была хорошей матерью Натаниэлю, но тоски по детям, которых ей так и не удалось зачать, не испытывала: ей вполне хватало одного. Да и ему Гели уделяла маловато времени: она жила слишком богатой духовной жизнью. Гарри приходилось изливать на мальчика двойную порцию любви — сразу за папу и за маму. И в воспитании он ухитрялся проявлять одновременно отцовскую твердость и материнскую снисходительность. А Гели зато поочередно увлекалась мотогонками, дельтапланеризмом, подводным плаваньем, стрельбой по тарелкам, защитой животных от жестокого обращения, археологией, эсперанто… И многим, многим другим. А еще она выступала против гонки вооружений, участвовала в пикетировании Белого Дома и носила значок с перечеркнутой бомбой.