Следующие десять часов работали, что называется, на износ. Несмотря на протесты Гарри, ему вызвались помогать все: и Джеймс, и мальчики, и даже Гели. Работая, Гарри все время напряженно вслушивался в тишину коридора: что, если кто-нибудь из "штафирок" что-нибудь сделает не так, уронит мину или... Или станет жертвой вампира? В случае, если они умудрятся что-нибудь взорвать, он хотя бы услышит грохот. А если - вампир? Они же и днем могут бродить, в такой-то темноте... Не ясно, правда, может ли кто-нибудь из них выходить на дневной свет - или этой уникальной способностью обладал один лишь ныне покойный граф? К счастью, по окончанию работ выяснилось, что волновался Гарри зря. Джеймс и Димка все-таки умели обращаться со снарядами, а Гели и Мойше оказались ловкими и послушными исполнителями.
Собственно взрывное устройство Гарри установил в начале того самого подземного хода, через который они с Джеймсом проникли в замок. Возможно, были и другие тайные ходы, ведущие к озеру или в лес... Но сейчас исследовать их было рискованно или даже невозможно. К тому же Гарри надеялся, что взрыв обрушит своды подземелья, и никто уже не сможет воспользоваться подземными ходами, даже если по случайности туда забредет. Конечно, замок был построен монументально, что называется, на века... Что, если нескольких ящиков с минами, снарядами и динамитом окажется мало для того, чтобы нанести ему значительный ущерб и замуровать вампиров внутри? Что, если они все равно смогут как-то выбраться из своих гробов?! Гарри помнил, как ловко просочилась Рита в весьма незначительный пролом в двери!
Все эти вопросы так терзали его, что он даже не взглянул в последний раз на родовое гнездо, когда, приказав "штафиркам" отойти на безопасное расстояние, повернул ручку взрывного устройства.
К тому же Гели учудила: перед тем, как отойти вместе с Джеймсом и мальчиками, она вдруг порывисто обняла Гарри и припечаталась к его губам таким сочным, знойным поцелуем, какого Гарри не приходилось получать за всю его жизнь!
Гарри был удивлен поступком Гели, пытался срочно - прежде, чем придется снова заговорить с ней! - осознать причины, подоплеку и цель этого ее странного деяния...
В общем, он крутанул железную рукоять так, что чуть не вывихнул себе пальцы.
Страшный гул донесся из-под земли, все разрастаясь, и Гарри побежал прочь от черного провала подземного хода, потому что ему вдруг показалось, что сейчас оттуда вырвется огонь, хлынет лава, как из жерла вулкана... Но, пробежав несколько шагов, он заставил себя остановиться и обернуться. Ведь он - солдат! Ему стыдно так трусить и подчиняться дурному воображению. Ничего из подземного хода не вырвется и не хлынет... Ну, разве что испуганный вампир или пара крыс! Да и то - вряд ли. Вампиры вряд ли подвержены чувству страха. А крыс, за все время пребывания в подземелье, Гарри так ни разу и не встретил.
Земля мелко завибрировала под ногами, замок и развалины задрожали... Потом развалины резко осели, словно провалились в какую-то яму - не очень, впрочем, глубокую. А замок - его целая, жилая часть - устоял. Только посыпались со стен мелкие камешки, да стекла кое-где треснули.
Когда гул утих, Гарри повернулся к своим спутникам и пошел к ним неспешно, старательно изображая на лице спокойную улыбку весьма бывалого, много пережившего и абсолютно бесстрашного американского солдата. Джеймс насмешливо зааплодировал... Но Гарри оставил без внимания его реакцию, потому что Гели встретила его таким восторженным и счастливым взглядом, что и его душа в ответ наполнилась восторгом и счастьем!
Она была такой смешной, такой прелестной и чудесной, эта юная немочка Гели - Анхелика - Анджелика...
И Гарри вдруг подумал, что Анджелика Карди - совсем неплохо звучит!
А еще он подумал, что рядом с такой отважной девушкой ему легче будет встретить все испытания, которые готовит ему будущее.
Эпилог.
1. Явление Эстер Фишер.
Майкл Хольмвуд, приемный сын сэра Джеймса Хольмвуда, лорда Годальминга, сидел на подоконнике в своей комнате - в той комнате, которую отвели для него в роскошном лондонском доме Хольмвудов.
Комната была обставлена спартански - как и полагалось комнате английского мальчика из хорошей семьи. Единственным послаблением, которое леди Констанс позволила для ослабленного пережитыми страданиями приемыша, был ковер на полу - чтобы не холодно было ногам - и дополнительный плед. Ее собственные сыновья обходились без этого, но Майкл казался ей слишком хрупким... И, кроме того, это был чужой ребенок. А значит - к нему она могла проявлять нежность, не боясь осуждения со стороны общества. Поэтому воду для умывания Майкла всегда подогревали, а за столом ему накладывали столько же, сколько и взрослым. Будь он английским мальчиком из хорошей семьи, ему пришлось бы умываться ледяной водой, принимать холодную ванну и вставать из-за стола полуголодным. Но он не был английским мальчиком... Он был евреем. Евреем, чудом спасшимся от нацистов.
Леди Констанс рассказывала об этом своим знакомым с дрожью в голосе. Иногда даже не могла сдержать слез. Да, все родные Майкла погибли... Бедняжка столько пережил... О том, что Майкл чудом спасся не только от нацистов, но и от вампиров, леди Констанс, разумеется, никогда никому не говорила. Потому что сама в это не верила. Она считала себя трезвомыслящей особой. А мужа - немножечко сумасшедшим. Что вполне окупалось древним происхождением его семьи и благородством его собственной натуры. Кстати, сумасшедшим Джеймса его супруга считала вовсе не потому, что он верил в вампиров. В вампиров и призраков она и сама верила. В доме, где она провела детство, был призрак. Призрак одного целомудренного дворецкого, который упал с лестницы, спасая свою честь от посягательств распутной госпожи, и сломал при этом шею. Призрак был безобидный и все к нему привыкли... И воспринимали его, как нечто само собой разумеющееся. В каждом по-настоящему старинном английском доме был свой призрак! Стыдно было бы не иметь своего призрака! А раз есть призраки, значит, и вампиры могут быть. Но только сумасшедший может говорить вслух о том, что он верит в вампиров!