знакомых мне предместий Лондона и углубился в город по нескончаемым roads. 11 Улицам (англ ).Два дня я провел в Лондоне, бегая с одного конца города на другой, чтобы повидаться сразными людьми, в том числе с одним пастором, которому я писал. Прилагаю перевод этогописьма; я посылаю его тебе, чтобы ты знал, что я начинаю его с таким чувством: «Отче наш, янедостойный грешник» и «Отче наш, помилуй меня».Если я найду какую-нибудь должность, то это, вероятно, будет нечто среднее междусвященником и проповедником, подвизающимся в предместьях Лондона среди рабочегонаселения. Пока что не говори об этом никому, Тео. Получать я у мистера Стокса буду оченьмало – вероятно, всего лишь стол, жилье и немножко свободного времени, чтобы иметьвозможность давать частные уроки, а если свободного времени оставаться не будет, самоебольшее 20 фунтов в год.Однако продолжим. Первую ночь я провел у мистера Рейда, а следующий день умистера Гледуэла, где со мной были очень приветливы. Мистер Гледуэл, пожелав мне вечеромспокойной ночи, обнял меня, и это мне было очень приятно; буду рад, если в дальнейшемпредставится возможность иногда оказать его сыну ту или иную дружескую услугу.Я хотел еще вечером отправиться в Уэлин, но меня задержали буквально силой – былливень. Однако к четырем часам утра он прекратился, и я зашагал в Уэлин. Для начала ясовершил изрядную прогулку с одного конца города на другой – около десяти миль (миля –минут двадцать ходьбы). В пять часов дня я уже был у сестры и обрадовался, увидев ее. Онахорошо выглядит, и тебе, как и мне, понравилась бы ее комната со «Страстной пятницей»,«Христом в саду Гефсиманском», «Mater Dolorosa» и т. д., обвитыми плющом вместо рам. Моймальчик, читая мое письмо к священнику, ты, возможно, скажешь обо мне: «Он не такой ужплохой человек». Так оно, пожалуй, и есть.70 Айлворт, 5 июляМогут наступить времена, когда я не без горечи буду вспоминать о «котлах с мясом вземле Египетской» и о былых благах, например о больших заработках и более видномположении в обществе. Я это предвижу. Хорошо, если в домах, куда я буду заходить, следуяизбранным мною путем, окажется хоть «хлеба досыта»; «денег досыта» я там никогда не найду.И тем не менее в будущем я отчетливо различаю свет, и если он иногда меркнет, тообычно бывает это по моей вине.Меня остро интересует, далеко ли я продвинулся в своей новой работе и не станут лидля меня вечным камнем преткновения те шесть лет, которые я провел в доме господ Гупиль иК° и в течение которых я должен был бы подготовиться к своему призванию? Однако яубежден, что ни в коем случае не могу больше отступать, даже если этого захочет(впоследствии – сейчас об этом нет и речи) какая-то часть моего «я».В эти дни у меня такое чувство, словно на свете есть только два ремесла – ремеслошкольного учителя и ремесло священника и все, что с этим связано: миссионерство,проповедническая деятельность в Лондоне и т. д. Проповедовать в Лондоне, на мой взгляд,весьма своеобразное занятие. Нужно вращаться в среде бедняков и рабочих, распространятьБиблию, а приобретя известный опыт, беседовать с ними; отыскивать иностранцев,нуждающихся в работе, и других людей, попавших в трудное положение, и стараться импомочь, и т. д.На прошлой неделе я несколько раз был в Лондоне, чтобы разузнать, нет ли для менявозможности заняться этим. Я ведь говорю на нескольких языках, довольно много, особенно вПариже и Лондоне, общался с людьми из бедных слоев и иностранцами, да и сам я иностранец;поэтому я, может быть, гожусь в проповедники, а со временем стану еще более пригоден дляэтой роли.Для нее, однако, надо иметь по меньшей мере двадцать четыре года, так что в любомслучае у меня в запасе еще год. Мистер Стоке определенно сказал, что не может положить мненикакого жалованья, потому что всегда найдет достаточно людей, согласных на такую работу застол и помещение. Так оно и есть.Но смогу ли я выдержать? Боюсь, что нет; это, вероятно, выяснится достаточно быстро.Как бы то ни было, мой мальчик, могу лишь повторить – эти несколько месяцев такпривязали меня к той сфере жизни, которая простирается от учительства в школе допроповедничества, к ее радостям и ее терниям, которые больно кололи меня, что я больше немогу отступить.Итак, вперед! Уверяю тебя: хоть я уже сейчас сталкиваюсь с очень своеобразнымитрудностями, а в будущем предвижу и многие другие, мне кажется, что я попал в совсем инуюстихию, чем в фирме господ Гупиль и К°.Получу ли я маленькую гравюру «Христос – утешитель и воздаятель», которую ты мнеобещал?Напиши сразу же, как выберешь минутку, но отправь письмо отцу и матери, так как мойадрес, возможно, скоро изменится и они первыми узнают его.На прошлой неделе я ходил в Хэмптон-Корт посмотреть великолепные сады с длиннымиаллеями каштанов и лип, где свила себе гнезда масса ворон и грачей, а также дворец и картины.Там, между прочим, есть много очень красивых портретов Гольбейна и два прекрасныхРембрандта (портрет его жены и одного раввина), а также великолепные портреты итальянцевБеллини, Тициана, одна картина Леонардо да Винчи, картины Мантеньи, одна прекраснаякартина С. Рейсдаля, натюрморт с плодами Кейпа и т. д.Я так хотел, чтобы ты был там со мной, – так приятно опять увидеть картины!Я невольно и ярко представил себе людей, которые некогда жили в Хэмптон-Корте, приКарле I и его супруге. Это она сказала: «Благодарю тебя, боже, за то, что ты создал менякоролевой, но королевой несчастной». Над ее могилой Боссюэ произнес задушевное слово. Естьу тебя «Надгробные речи» Боссюэ? Там ты найдешь и это надгробное слово. (Есть оченьдешевое издание – по-моему, всего пятьдесят сантимов.) Думал я также о лорде и леди Рассел,которые, несомненно, там часто бывали. Гизо описывает их жизнь в «Супружеской любви».Прочти как-нибудь эту книгу, если достанешь.71 Айлворт, 8 июля 1876Эск. Джонзу, Холм-Корт, для меняНе терзайся по поводу своей «роскошной» жизни, как ты выражаешься, и спокойно идисвоим путем; ты более простодушен, чем я, и, вероятно, быстрее и проще придешь к цели. Нестрой себе слишком много иллюзий насчет свободы, которой я пользуюсь; я тоже связанпутами всякого рода, притом путами унизительными, а со временем они станут еще тягостнее;но слова, которые написаны над «Христом-утешителем»: «Он пришел возвестить свободуузникам», верны и сегодня.Есть у меня к тебе одна просьба.В свое время, в Гааге, я ходил к преподавателю катехизиса Хилле, который жил тогда наБахейнестраат. Он потратил на меня много сил, и, хотя я не всегда это показывал, слова егопроизводили на меня глубокое впечатление; мне от души хочется еще раз сказать ему несколькослов и по возможности доставить удовольствие.Разыщи его, и если ты узнаешь его адрес и у тебя будет свободная минутка, расскажиему, что я стал школьным учителем и – кто знает – может быть, впоследствии получу ту илииную должность, связанную с церковью. Он очень скромный человек, который, как мнекажется, много боролся в жизни; я не раз, приходя к нему, глядел на него и невольно думал:рано или поздно этот человек обретет мир.