Ван Гог. Письма

впечатление; а если тебе доведется услышать, что где-нибудь есть место рисовальщика, не

забудь обо мне.

148

Было бы неправильно, если бы, рисуя с натуры, я уделял слишком много внимания

мелочам и не замечал главного. А это слишком часто случалось со мной в моих последних

рисунках. Поэтому я решил снова изучать метод Барга (он работает крупными линиями и

массами и простым тонко прочувствованным контуром). Пока что я временно перестал

рисовать на воздухе, когда же вскоре вернусь к этому, я буду видеть вещи лучше, чем раньше…

Как мне хочется, чтобы все люди обладали тем, что постепенно начинаю приобретать я,

– способностью быстро и без труда прочесть книгу и сохранить о ней яркое впечатление!

Читая книги, равно как смотря картины, нельзя ни сомневаться, ни колебаться: надо быть

уверенным в себе и находить прекрасным то, что прекрасно.

Занимаюсь тем, что постепенно привожу в порядок своя книги; я всегда слишком много

читал, для того чтобы теперь перестать систематически работать и не заботиться о том, чтобы

получать известное представление о современной литературе.

Иногда я ужасно жалею, что так мало знаю в области истории, особенно современной.

Но не стоит предаваться сожалениям и опускать руки – так далеко не уйдешь; важно одно –

пробиваться, идти вперед.

150 note 3

Хотя я писал тебе совсем недавно, у меня опять есть что сказать тебе.

А именно: в моем рисунке – как в технике, так и в результатах – произошли

изменения; кроме того, под влиянием разговора с Мауве я вновь начал работать с живой

модели. К счастью, я сумел убедить здесь нескольких человек позировать мне, например Пита

Кауфмана, рабочего. Тщательно изучая «Упражнения углем» Барга, снова и снова копируя их, я

лучше уразумел, как надо рисовать фигуру. Я научился измерять, видеть и искать основные

линии. То, что раньше казалось мне немыслимым, теперь, слава богу, постепенно становится

возможным.

Я пять раз нарисовал крестьянина с лопатой, короче говоря – un becheur, 1 в различных

положениях; два раза – сеятеля и два раза – девушку с метлой. Затем – женщину в белом

чепце, которая чистит картофель, пастуха, опирающегося на посох, и, наконец, старого

больного крестьянина, сидящего на стуле перед очагом: он опустил голову на руки, а локтями

уперся в колени. Разумеется, я на этом не остановлюсь – когда первые овцы перешли мост, за

ними следует вся отара. Я должен рисовать непрерывно – землекопов, пахарей, сеятелей,

мужчин, женщин. Я должен наблюдать и рисовать все, что относится к сельской жизни, как

делали и делают многие. Теперь не то, что раньше – я больше не беспомощен перед натурой.

1 Землекопа (франц.).

152

Натура всегда начинает с того, что сопротивляется художнику, но тот, кто берется за

дело всерьез, не даст этому сопротивлению сбить его с пути; напротив, оно лишь побуждает его

бороться за победу; в сущности, природа и настоящий художник едины. Природа, конечно,

intangible, 1 однако нужно уметь взяться за нее, и взяться твердой рукой. А когда с ней вот так

поспоришь и поборешься, она обязательно становится послушней и покладистей. Не скажу, что

я уже добился этого – нет человека более далекого от такой мысли, чем я,– но дело все же

начинает идти лучше. Борьба с натурой иногда напоминает мне то, что Шекспир называет

«Taming of the Shrew» 2 (то есть преодолевать сопротивление настойчивостью, bongre et

malgre 3). Во многих вопросах, в рисовании – особенно, я считаю, что «serrer de pres vaut mieux

que lacher». 4

Чем дальше, тем больше я чувствую, что рисовать фигуры – дело хорошее, что

косвенно оно благотворно влияет и на работу над пейзажем. Если рисуешь иву так, словно она

– живое существо, – а в конце концов так оно и есть, – все окружение получается само

собой; нужно только сосредоточить все внимание на этом дереве и не отступать, пока оно не

начнет жить.
1 Неприкосновенна (франц.).
2 «Укрощением строптивой» (англ.).
3 Волей-неволей (франц.).
4 Лучше пережать, чем недожать (франц.).
153 Эттен, 3 сентября 1881
У меня на душе есть кое-что, о чем я должен тебе рассказать, хотя ты, возможно, уже все
знаешь и для тебя это не новость. Хочу сообщить тебе, что этим летом я очень сильно полюбил
К. Когда я ей сказал об этом, она ответила, что для нее прошлое и будущее едины и что она
никогда не сможет ответить на мое чувство.
Я был в нерешительности и не знал, что делать – примириться с ее «нет, нет, никогда»
или, не считая вопрос ни исчерпанным, ни решенным, собраться с духом и не отступать? Я
выбрал последнее и до сих пор не раскаиваюсь в своем решении, хотя все еще наталкиваюсь на
это «нет, нет, никогда».
Конечно, с тех пор я претерпел много «petites miseres de la vie humaine», 1 которые, если
их описать в книге, вероятно, позабавили бы кое-кого, но которые едва ли могут быть названы
приятными переживаниями, когда их приходится испытывать самому.
l «Маленьких горестей жизни человеческой» (франц.).
Как бы то ни было, я и сейчас рад, что верность принципу «how not to do it» 1 я оставил
тем, кому он нравится, а сам сохранил некоторое мужество.
1 «Ничего не поделать» (англ ).
Одна из причин, по каким я не писал тебе об этом раньше, состоит в том, что положение
мое было слишком неопределенным и неустойчивым, чтобы разговаривать о таких вещах…
Покамест я много работаю: с тех пор как я встретил К., моя работа идет куда лучше…
Возможно, до тебя дойдут слухи, будто я добиваюсь своего силой и т. п. Но ведь
каждому ясно, что прибегать в любви к силе – идиотизм. Нет, я очень, очень далек от таких
намерений. Но согласись, добиваться, чтобы мы с К. могли видеться, разговаривать,
обмениваться письмами, познакомиться поближе и, таким образом, лучше понять, подходим ли
мы друг к другу, – желание вполне разумное и законное.
Год непринужденного общения друг с другом был бы благотворен и для нее и для меня,
но старики на этот счет в полном смысле слова уперлись…
Если ты когда-нибудь полюбишь, а тебе ответят «нет, нет, никогда», ни за что не
смиряйся! Но ты такой счастливчик, что с тобой этого, надеюсь, никогда не случится.
154 Эттен, 7 сентября 1881
Я не удивлюсь, Тео, если мое последнее письмо произвело на тебя несколько странное
впечатление. Но, надеюсь, оно помогло тебе до некоторой степени уяснить создавшееся
положение. Я пытался наметить соотношения и планы длинными, крупными штрихами: сперва
намечают основные линии, а потом смахивают уголь носовым платком или крылышком и
начинают искать уже частные контуры.
Таким образом, сегодняшнее письмо будет написано в более интимном, менее резком и
угловатом тоне, чем предыдущее.
Во-первых, хочу спросить, не кажется ли тебе в какой-то мере удивительным, что
существует любовь достаточно серьезная и страстная, чтобы не остыть даже от многих «нет,
нет, никогда»?
Я твердо уверен, что такая любовь не возбуждает в тебе удивления, а, напротив,
представляется тебе вполне естественной и разумной.
Ведь любовь – это нечто такое положительное, такое сильное, такое настоящее, что для
того, кто любит, отказаться от этого чувства – все равно что наложить на себя руки. Если ты
возразишь: «Но есть же люди, которые накладывают на себя руки», я отвечу только: «Право, не