– Господи Всемогущий!.. – только и смог вымолвить Франкенштейн, вспоминая Бога впервые за долгие годы. Нет, лично он, Виктор, не станет частью адского замысла графа Дракулы. – Я скорее убью себя, чем стану помогать вам в вашем деле, – заявил он тоном, не допускающим возражений.
– Пожалуйста. Не стану вам препятствовать. Видите ли, дело в том, что вы мне теперь попросту больше не нужны, Виктор. Мне необходимо было только ваше творение, – кивнул граф, указывая в сторону стола. – Он является ключом к разгадке тайны.
Дракула сделал еще шаг вперед, и Франкенштейн почувствовал, что его тело словно излучает сверхъестественную злую силу. Нет, граф не был обыкновенным мужчиной. Перед Виктором стояло самое настоящее исчадие ада, неземная тварь, создание сил тьмы, кто угодно, но не человек.
Виктор в страхе отступил к камину. Он стиснул зубы и прищурился. И в этот момент удивлялся самому себе: откуда у него взялось столько храбрости – он не собирался повиноваться этому чудовищу, даже несмотря на то, что граф обладал недюжинной силой и властью, данной ему покровителями ада. Виктор понимал, что сам он физически слаб. В последнее время он очень мало спал и плохо питался. Он даже не мог припомнить, когда он последний раз досыта наедался. Тем не менее, ему нужно было каким-то образом спасать свое творение и не допустить к нему Дракулу. Иначе человечество может погибнуть.
– Прежде чем я позволю использовать его в ваших жестоких целях, я скорее собственными руками уничтожу свое творение.
– Нет, этого я не могу допустить. Мои невесты были бы очень расстроены таким положением дел.
– Игорь! Иди сюда! Помоги мне! – воскликнул Франкенштейн. Он был полон решимости сражаться и знал, что способен противостоять графу до последнего вздоха, хотя, как ему показалось, он, конечно, был обречен на поражение.
– Вы были так добры ко мне, доктор, так заботливы и внимательны, – начал Игорь, однако, не решаясь подойти поближе, он произносил свою речь, стоя в дверях лаборатории. – Но только если эти люди поймают меня, то снова повесят. – Ассистент усмехнулся, после чего обнажил сломанную искривленную шею.
Нет, никто не поможет Виктору в его борьбе против адского создания по имени Дракула. Да и от толпы, которая уже через несколько секунд могла ворваться сюда, его тоже никто не спасет.
Виктор остался один, и графу Дракуле придется сразиться с последним представителем старинного рода Франкенштейнов. Метнувшись вперед, Виктор выхватил саблю, висевшую над камином возле родового герба. Значительный вес внушительного оружия приятно оттягивал руку. Переполненный справедливым гневом, Виктор словно почувствовал, как с этим оружием в его жилы вливается энергия его отца и всех предков. Он будто бы окреп в один миг, и теперь уже уверенно держал саблю, готовый сразиться с врагом.
– Защищайтесь! – выкрикнул он.
Но противник, наоборот, шагнул навстречу Виктору:
– Ты не сможешь убить меня, – как-то странно ухмыльнулся граф и, как это ни было невероятно, он двинулся дальше, и сабля Виктора проткнула его грудь, оставляя при этом самого графа совершенно невредимым. Виктор застыл от ужаса, не в силах пошевелиться. Он молча наблюдал за тем, как Дракула медленно двигался вперед, продолжая как бы нанизываться на саблю, пока лицо его не оказалось всего в нескольких дюймах от лица Франкенштейна.
– Потому что я уже мертв, – прошептал Дракула.
Все увиденное никак не укладывалось в голове Виктора. Он тщетно пытался понять, что же произошло, и продолжал смотреть на... это воплощение зла. Видимо, граф уже давно сумел каким-то образом открыть свой собственный способ стать бессмертным, и теперь нагло демонстрировал его растерянному ученому.
«Господи, что же я наделал?»
«Да ты уже давно знал, что делаешь и к чему все это тебя приведет, – негромко произнес в голове Виктора давно забытый им голос разума. – Все это время ты сознавал, что творишь, и что нельзя доверять графу. Слишком уж складно все у вас получалось. При этом не забудь, что каждый твой друг пытался предупредить тебя, рассказывая правду о графе... ведь ты понимал, что этот так называемый друг всегда был способен на многое... но ты предпочитал никого не слушать... ты сам отвернулся от всех, безжалостно бросая одного за другим... и все только ради своего великого Творения... Все это время ты думал исключительно о своей работе и о своем Творении».