- Я бы так никогда не сделала!
- В моем-то обществе? Я бы не был так уверен, малыш.
- Точно! Это все твое гадкое дурное общество.
- Значит, ты больше не отрицаешь того, что покушалась на мою честь?
- Отрицаю!
- Ты та-а-ак противоречива, - протянул он, удобнее устраиваясь на розовом (где только его папа нарыл?) ковре в середине комнаты в позе йога, подогнув ноги. Радует, тот факт, что Шер одет. Или не радует?.. Тьфу! Что за мысли? Он же клевещет на меня. И кому? Мне самой!
- Прекрати переводить тему, - взмолилась я.
- Как хочешь, - неожиданно согласился Артем, сосредоточив взгляд на моем лице. Как-то не по себе стало. - Было... - он сощурил глаза и, влив в свой голос тонну страсти, продолжил: - жарко!
Я покраснела, но взяла себя в руки и попыталась отшутиться (то есть съязвить):
- Жарко? Ты что, шарился в моих вещах и нашел спички, а "спички детям не игрушка"?
- Вечно ты весь кайф обломаешь и момент испортишь, - прискорбно сообщил Шерхан и засмотрелся на потолок, заинтересовавшись мохнатой розовой люстрой (из какого сескшопа папандр притащил эту хрень я постеснялась спросить). - И опять со своими детскими выраженьицами.
Возражать и говорить, что это выражение ни капли не детское, а совсем даже взрослое и актуальное в наше время, я не стала. Тем более не стала объяснять, что это я так удачно завуалировала в нем предназначенное Артемке оскорбление, что он дитё. Зато я внутренне собой возгордилась и возрадовалась, что хоть один из нас не обделен умом. И этот счастливчик явно не он.
- Хорошо, - я вновь решила вернуть разговор в прежнее русло. Для большей внушительности даже на ноги вскочила и стала прохаживаться перед Шером замотанная в одеяло на манер персонажей, стоящего на полке с книгами талмуда "Мифы и легенды Древней Эллады". - Продолжай. Что там дальше после... хм... "жарко"?
- Малышка, а ты прыткая. Сразу с места и в карьер, - задумчиво молвил он, увлеченно разглядывая дефилирующие перед его носом обнажённые щиколотки.
- Ты о чем? - в душу закрались подозрения, которые мой принц махом подтвердил:
- Без всяких прелюдий сразу приступила к... действиям...
- К-каким действиям? - сердце ускакало куда-то в пятки и стало там выбивать ритмы чечетки похлеще чикагских профи.
Шер оглядел меня, удовлетворился созданным эффектом и вернулся к созерцанию моих ступней. Фетишист чертов. Вновь переведя голос в режим "Дамский угодник" с тональностью "Пылкий мачо", он продолжил удовлетворять мое любопытство:
- Ты была такой страстной!
Конечно же, он просто издевался. И сколько бы я не пыталась впоследствии вернуться к разговору и выпытать у него правду - он не раскололся. Хотя на самом деле все было до банального просто... Вот, вообще, как две копейки.
Взяв спящую девушку на руки, Шер оглядел темную комнату, освещаемую лишь кое-как долетающим до девятого этажа отблеском горящих желтым светом ламп на столбах да небольшими световыми вспышками за окном, неимоверно следующими после столкновениям двух тучек, и, поблагодарив свою наследственность за отличное зрение, позволяющее ориентироваться даже в темноте, потащил свою ношу к расстеленной кровати, которую уже успел прогреть своим горячим телом. Где-то на задворках сознания он отлично понимал, отчего был разгорячен, но рациональный ум отсекал всякие "левые" мысли, заставляя нести свою малышку на вытянутых руках, как особо опасный объект. Но девушке такое положение вещей абсолютно не понравилось, поэтому она скатилась ближе к его телу и обхватила шею руками, сладко повиснув.
В это момент он прикусил нижнюю губу и отчетливо пожалел, что решил щегольнуть перед ней оголённым торсом. Но стоически выдержал соблазн и уложил ее на кровать. Уже и сам хотел улечься на соседнюю койку, как примерный мальчик, но он вдруг вспомнил, что эта роль явно не из его репертуара, так что Артема посетила мысль отомстить девушке за то, что она недавно прижималась к нему. Он решил, что таким образом малышка надругалась над его физиологическими потребностями и теперь ее ждет страшная кара. Ну, как сказать "кара", скорее дружеский подкол.
Шер потер руки в предвкушении и приступил к осуществлению своего коварного плана мести, в который входило раздеть малышку до нижнего белья (все же она девушка стеснительная - разденешь до конца, а она утром это узрит и коньки отбросит от стыда в лучших традициях жанра "а-ля невинная чика"), а потом упасть в ее объятия (или ее заключить в свои) и так продрыхнуть до утра. А вот с утречка заценить великолепный спектакль.
В общем, исполнил: раздел ее, лег рядом, поворочался, разгорячился еще сильнее, проклял себя за это сто раз, вскочил, проклял себя еще сто раз, ее проклял и перелег на другую кровать, успокоив себя тем, что план и без совместных просыпаний неплох. Тем более что он так и не смог сомкнуть глаз в эту ночь. Сначала он не терял надежды: даже овечек считал, но насчитав около четырехста семидесяти восьми, он сбился со счета и расстроился. Потом попробовал считать капли дождя, бьющие в окно. Это оказалось сложнее, так что надежду он подрастерял, встал с кровати, побродил по комнате, оделся.
За окном забрезжил рассвет, по-сумеречному окрасив комнату сквозь завесу не прекращавшегося всю ночь дождя в играющие серые полутона, мазнул по лицу кутавшейся в одеяло с розовыми барашками, находящимися "in love" с не менее розовыми слонятами, малышки, озарив ее милое ушибленное личико. Шерхан невольно залюбовался с грустной усмешкой на губах и, решив словить момент, достал из необъятного кармана широких джинс стильный коммуникатор и запечатлел сию картину. Повертел телефон в руках, как бы примеряя рамку для фотографии, затем решил, что на фото плохо видно, какая же она все-таки хорошенькая, так что, приблизив с помощью зума, щелкнул еще раз, взяв в кадр только ее умиротворенное лицо. Вся синюшность лица девушки его мало волновала. Даже больше - сильнее умиляла и вызывала не жалость, но сочувствие.
Смирившись со своим бзиком, Артем уселся на подоконник и, прислонившись к прохладному стеклу, стал ждать пробуждения своей малышки, пообещав и себе, и ей, что оно будет фееричным.
- Какой я была? - поинтересовался мой рот совместно с голосовыми связками, в то время как все остальные части тела пребывали в шоке.
- Страстной, - он вновь проскользнул по мне пошлым взглядом. - Я бы сказал "страждущей моей любви"!
- Псих... - печально констатировала я, не веря ни единому его слову. Не, ну, хоть бы врал правдоподобнее... У меня, конечно, в любом случае шок, но веры его словам нет. Хотя я и не контролирую себя в порывах страсти (признаю!), особенно к таким... как этот... который вальяжно развалился на полу... Но какая между нами могла быть страсть, когда я сопела в обе дырочки и, благо, не храпела? Лунатичка я, что ли? Вот уж профанация...
Пока я, застыв, пыталась разобраться в своих тайных пристрастиях, Шер, до этого преданно глядевший безумным заинтересованным взглядом на мои щиколотки и то и дело принюхивающийся к атакующим комнату посредством дверной щели ароматным запахам, решился удовлетворить свое чрезмерное любопытство и задрал одеяло, в которое я усиленно куталась, до моих побитых колен со словами:
- Я так и не успел твои ноги заценить! - и провел по одной из икр тыльной стороной ладони.
Я, разумеется, шокировалась, но быстро отошла, взбунтовалась и заверещала, как сработавшая в глухую ночь от случайного шороха сигналка стоящего под окнами соседского драндулета:
- Прекрати меня лапать! Ты - бесстыжее существо! Манья-я-ак!
Шер довольно заулыбался, смешливые искорки в его глазах заплясали Джигу-Дрыгу.
Я даже пнуть его не успела, как за дверью раздался быстрый топот несущихся в сторону моей комнаты ног и отчаянный вопль:
- Дочь! Держись, я уже иду! Не давайся маньяку! Вспомни уроки самообороны!
С этим криком папандр ворвался в комнату, распахнув со всей дури дверь и потрясая во все стороны сковородой, на которой сиротливо возлежал блин, поджаренный с одной стороны. За его широкой спиной с высунутым от предвкушения бурных событий языком маячил Сенька маньяча видеокамерой.