-- Чё, вдвоём что ли? -- показательно заныл я.
А чёртик внутри начал плясать от радости. Он выделывал фигуры и коленца, потому что выходило так, что из числа осуждённых я внезапно перенёсся в список доверенных личностей.
-- А кого ещё? -- разозлился Кабанец. -- Не, ты скажи, кого? Кильку? Жорыча?
Тут он прав. Но я пока думал, повезло мне или нет? Вот, скажем, взял бы он Гоху...
Холод терзал всё сильнее, а подлый ветер норовил забраться под короткую футболку, которая никак не желала заправляться в джинсы.
-- Двигаем, чё? -- скомандовал Большой Башка и потопал вперёд.
Оставалось понуро тащиться следом. Нас словно связывала невидимая цепочка. И я не мог её оборвать. От этого тоже становилось печально. Вот был бы я сильной самодостаточной личностью, никакой Кабанец не заставил бы меня слезть с койки. И я спал бы себе спокойнёхонько дальше. А с Головой-дыней топал бы сейчас расстроенный до невозможности Гоха или очкастый услужливый Килька.
Чёртик внутри намекал, что из этой прогулки можно выжать несомненную пользу. Ведь услуга Кабанцу без ответа не останется. Я же мысленно спорил, что люди, подобные Большому Башке, воспринимают чужие дела в свою пользу, не накладывая на себя долговых обязательств.
Небо было ясным. Мерцали звёзды. Меж ними несмело сиял начинавший толстеть месяц. Если бы не зверский холод, было бы даже красиво. Чёрные силуэты деревьев на главной аллее. Палки древних фонарей, врытые в землю, когда в этих местах ещё существовало электричество. Тёмные облака кустов. Правда, меня не покидало напряжение. Предчувствие чего-то нехорошего. Но я не удивлялся этому. Мы шли мстить директору. Я не понимал, как. Я не представлял, в чём моя роль. Хорошо, если Кабанец действительно оставит меня на улице. А если нет? А чёртик вдруг подкинул мыслишку, что за бунт меня с Кабанцом вышвырнут из лагеря. И от мысли такой внутри чуток даже потеплело. Вернуться домой -- большего желания у меня сейчас не существовало!
Мы шли по направлению к столовой.
-- Где стоять-то надо? -- шёпотом спросил я.
-- Я уже разведал всё, -- глаза Кабанца странно блеснули. -- Палыча комнатуха над столовой располагается. На втором этаже. Наверх Я забираюсь, ты у порога, внизу, топчешься. Посматриваешь по сторонам.
Ночь.
И мы вдвоём с Кабанцом посреди спящего лагеря. Как два бойца, заброшенные на территорию врага.
-- Чо губами шлёпаешь, -- тут мне по лодыжке достался ощутимый пинок. -- Иди давай.
Нагнувшись, я потёр свербевшую лодыжку, а потом ускорил ход. О воинском братстве тут было добавить нечего.
Мерцали звёзды, светил месяц и дул мерзкий ветерок, заставлявший непрестанно представлять, как я блаженно сворачиваюсь клубочком под тёплым одеялом. Пересекая площадку для построений, я отстал. В кроссовке обнаружился колючий камешек. Я прыгал цаплей на одной ноге, вытряхивая помеху из сдёрнутой обуви. Кабанец грозно хмурился. Где-то в его голове мой рейтинг обретал всё новые и новые минусы. А я даже радовался заминке. Вдруг Большой Башка передумает. Но тот, видимо, поставил чёткую цель и неуклонно к ней продвигался.
Возле крыльца столовой на стене выпирал небольшой квадратный шкафчик. За стеклом виднелся плотно свёрнутый пожарный шланг, в центре спирали которого темнел вытянутый металлический конус, словно змеиная голова. Кабанец внезапно притормозил, распахнул дверцу, напрягшись, отвернул железяку у основания шланга и вытащил брезентовую змею из убежища.
-- Зачем тебе пожарный шланг? -- не утерпел я, хотя сразу пожалел, что обратил на себя внимание. Ещё тащить эту тяжелень заставят.
-- Не шланг, а рукав, балда, -- огрызнулся Большой Башка. -- А зачем? -- он помолчал, а после снова огрызнулся. -- Увидишь!
Шланг, вернее, рукав, он мне не отдал. Попёр вперёд сам.
Обогнув столовую, мы оказались позади двухэтажного здания. Здесь не было никакого крыльца. Над нами темнели окна обеденного зала. Одно из них наполовину распахнули. Внутри не слышалось ни звука. А вокруг продолжали шелестеть травы. Пройдя под окнами, мы добрались до вполне обычной двери. Видимо, за ней пряталась лестница на второй этаж. Другого пути там оказаться я придумать не мог.
"Она закрыта, -- благостно подумалось мне. -- Её заперли изнутри. На засов. Сейчас наш Кабанчик потыкается в дверь, поёрзает, поскребётся. А ничего не выйдет! И мы почапаем спать".
Большой Башка цапнул дверную ручку, и полотно двери медленно и бесшумно отползло, открывая тёмный проход. Внутри меня зыбкая призрачная радость мигом сменилась уже привычной вселенской тоской. Кабанец осторожно заглянул туда, задрав голову. Мне были видны лишь первые несколько ступенек.
-- Если появится кто? -- едва разлепив губы от ощущения непреходящей тревоги, спросил я. -- Чё делать-то?
-- Свистни, -- был короткий ответ.
-- Не умею свистеть, -- признался я, покрываясь липким потом в предчувствии неминуемого наказания.
Неожиданно оказалось, что такие мелочи Кабанца не волновали. Его ждали великие дела. Он подхватил выступающий из мокрой травы обломок кирпича и торжественно вручил мне.
-- По крыльцу долбанёшь, -- кивнул он на небольшую бетонную площадку под ногами. -- Я услышу.
Тихо, на цыпочках, он прокрался по лестнице, растворившись во внутренней мгле. Я же остался на посту, вертя головой. Сонное царство никто не хотел тревожить. Только неведомая птица, спрятавшись в листве аллеи у отрядных корпусов, тоскливо покрикивала вдалеке, будто заранее отпевала меня вместе с Большим Башкой.
Семь шагов, и я возле угла. Но как раз туда я не стремился. Мне казалось, кто-то поджидает там. Мне хотелось, чтобы вернулся Кабанец и первым завернул за угол. Ведь ни шороха оттуда, а такое давящее впечатление. Я нарочно отвернулся от угла и стал смотреть на пустырь.
Надо же, всё словно во сне, откуда меня вытащил Голова-дыня. Только вместо спального корпуса или гаража стена леса вдалеке. Опасливо я поднял взор на небо. Разумеется, никакого багрового шара там не обнаружилось. Даже легче стало. Всё-таки, когда вокруг тебя реальность, ты чётко ощущаешь всю зыбкость и неправильность сна. Но почему там, во сне, всё кажется настоящим?
Мерцали звёзды, сиял месяц. Я задумался, появись сейчас Нибиру, стало бы мне ещё страшнее? Ведь тогда всё на Земле утратит привычный смысл. Все ссоры, дрязги, недовольство друг другом. Все драки и даже войны. А сейчас где-то на втором этаже Большой Башка творит мелкую месть опозорившему его начальнику. Но лучше пусть остаётся так. Лучше пусть вселенская катастрофа не грозит нам неминуемой гибелью. Лучше пусть завтра на построении начальник выведет меня и Кабанца из строя, пропесочит перед всеми и вышвырнет из лагеря.
Я отчётливо представил, как тащусь со своей сумкой к лагерным воротам. Даже увидел арку над входом с надписью "One Way Ticket", только с оборотной стороны -- в зеркальном отображении. Услышал пыхтенье Кабанца, топающего за мной.
Тут пришлось мысленно остановиться.
Вряд ли за нами двумя пришлют целый автобус. Даже того "старичка", у которого на каждой кочке солома из обивки сыплется. Тогда на чём мы отбудем в город? И приехать за нами не смогут. Кого вызовешь, если отсюда невозможно дозвониться?
Совершенно некстати вспомнились холмики в лесу, так похожие на могилы.
Но тут я представил грузовичок. Машину, которая доставляет сюда продукты. Должна же быть такая! Невозможно, чтобы за всю смену запас продуктов не пополнялся. Или возможно?
-- Слышь, э, -- донеслось сверху свистящим шёпотом. -- Подымайся давай. Поможешь, если чо.
"Одна, две, три..."
Ступеньки отзывались на каждый шаг то старческим кряхтением, то писклявыми поскрипываниями. Пальцы скользили по шероховатой стене, пока она не оборвалась на счёте "девять".
"Поворот", -- скорее догадался, чем понял я, а ноги уже нащупывали следующую ступень.