Bye bye love
My babe is leavin' me
Now lonely tear drops
Are all that I can see.
Got a one way ticket to the blues
Но как же без сети всё бесит! Я привык, что каждая секунда заполнена чем-то полезным. Тут что-то прочитал. Там что-то в чате отпечатал. Музычку послушал. Фильмак заценил. Пока его смотришь, ещё на пару форумов заскочил, посты оставил. В скайпе с народом потрепался. В почту заглянул, на письма ответил. В комментах где-нибудь с какими-нибудь дебилами славно поцапался. За один час миллион дел успеешь провернуть, а час этот пятью скорострельными минутами покажется. Совсем другое дело, когда ты отрезан от всего мира. Вот только что разъяснял особенности новой проги кому-то в Киргизии, отсылал фоту в Лондон, поругивался с кем-то из Владивостока. Весь мир рядом с тобой! Расстояний не существует! Хочешь если, шаришься по галерее Братиславы, картинки зыришь. Расхотел -- по Парижу топаешь, если скорость канала позволяет, конечно. И вдруг всё стало безнадёжно далеко.
"One way ticket", -- хор утихал и постепенно терялся в рёве двигателя. Водила, видимо, сменил станцию, поскольку в салон ворвались торопливые новости. Впрочем, здесь, на заднем сиденье, я опять слышал лишь неразборчивое бормотание. Глянув на дисплей, я оторопело осознал, что прошло каких-то десять минут. Вы понимаете, всего десять! Шестьсот секунд, шестая часть часа. Что же будет, когда час пройдёт? Видимо, тогда я посчитаю, что уж год миновал. Индикатор зарядки показывал 87%. А ведь я держал смартфон включённым всего ничего. Батарея слабеет. Палец потянулся к экрану, а глаза уже искали иконку с шариками. Погоняю шары часик-другой. Число на экране сменилось. Теперь процент зарядки равнялся 86. Как быстро тает заряд! Но до лагеря-то должно хватить! Если не хватит, я же с тоски помру.
Тем не менее, палец не стал запускать игру. Вместо этого он нажал на боковую кнопку, и дисплей потух, а смартфон заснул. Сколько раз уже так было, что я бездумно тратил заряд. А почему? А потому что твёрдо знал: поставлю на зарядку минут через десять. Но в гостях оказывалось, что нет электричества. Или, как назло, заняты все розетки. Или, по закону подлости, кто-то меня отвлекал, и я забывал подоткнуть телефон к сети. А когда наступал самый важный в жизни миг, и я мог сфоткать нечто такое, что прославило бы меня в Инстаграме на века, моё смартфонище печально выводило крохотное окошко, вещающее о полной разрядке батареи, и мгновенно издыхало.
Я мог насчитать почти сотню таких моментов. Именно грустный опыт заставил меня выключить аппарат. Потом я бесконечно славил это мудрое решение, но сейчас скучающую душу забарывала тоска. С удивлением я осознал, как ломает меня без свежей инфы. Без того, чтобы быстренько пробежаться по страницам новостей, чтобы красивых девочек позырить с какого-нибудь очередного "Мисс Саратовский пляж". Чтобы всё вокруг двигалось и менялось. И ты сам скользишь в океане интересностей и неожиданностей. А сейчас сиди и бездумно пялься в окно, купаясь в безразмерной печали. Я и пялился. Деревья становились темнее. Леса гуще. Автобус катил с приличной скоростью, поэтому временами казалось, что мы проносимся мимо нескончаемой чёрной стены.
Автобус притормозил, а потом и вовсе остановился. Я сначала подумал, светофор повстречали. И только потом дотумкал, что в такой глуши светофор -- нонсенс. В окне и перекрёстка не наблюдалось. Чёрные деревья. Вот и всё. Чего, спрашивается, встали?
Раздалось тихое шипение, и передняя дверь автобуса мягко отъехала в сторону.
Э, сломались что ли? Как я пожелал в начале пути? Почему желания сбываются всегда так не вовремя? И что нам делать на сломанном автобусе километрах в двухстах от города? Сейчас водила поднимется и попрётся глядеть, что там с двигателем. А после вернётся и разведёт руками. Испачканными в тёмном машинном масле...
Водитель поднялся. Но никуда не пошёл. Просто махнул рукой в сторону открывшейся двери. "Покинуть салон", значит. До народа дошло быстро. Пассажиры принялись выгружаться. Выскочил из салона жердина. Покинул автобус обладатель огромной башки. Проём между сиденьями закупорил толстячок со своим грузом, но потом всё же выдернул из плена раздувшийся рюкзачище и протащил его по ступенькам. Что-то внутри мерзко побрякивало и странно шуршало.
Я выходил последним. Сидел-то на задних местах. Видно, что народ немного стремается, вот и жмутся друг к другу. Я тоже не стал отделяться от общей кучи. Да и твёрдо думал, что сейчас дальше поедем. Может, просто остановку сделали. Может, кому-то в лес отбежать надо. Но не отбегал никто. Кучкой стояли. Друг на друга не смотрели даже. Пялились в дверной проём автобуса. Там, наверху, всё так же восседал водитель. Что он должен сказать? Когда позовёт вернуться? Долго ещё ждать? Уверен, в каждой голове из здесь собравшихся шурупом вертелись подобные мысли.
Водила внимательно оглядел нас странным взглядом. И, чтоб я сдох на месте, знаком был мне этот взгляд. Узнал я его. Полгода назад, в самом конце декабря, видел я взгляд точно такой же. Родаки стояли в очереди, а я уныло ждал их, чтобы волочь домой огромные сумки, набитые продуктами. Смартфон я захватить не догадался и безмерно скучал. От безделья взгляд лениво плыл то по затоптанному полу, то по стенам, то по охранникам, взирающим не менее унылыми взглядами. И вдруг остановился. Глаза ухватили огромный аквариум, где плавали упитанные рыбы. Почему-то я тут же решил, что это налимы. Их мир был мал и тесен, они неспешно ворочались в стеклянном кирпиче, задевая друг друга. Они смотрели сквозь мутное стекло, но куда-то в такую невиданную даль, что все преграды на их пути, должно быть, становились прозрачными. В том числе и я. Поэтому не взгляд тех круглых безразличных глаз вспоминался сейчас.
Возле аквариума обосновался брюхастый мужичок. Его раскормленное лицо раскраснелось от магазинной духоты. По нему гуляла тень недовольства. Но она разглаживалась, светлела, исчезала. Потому что глазёнки толстяка заинтересованно таращились за стекло. Застекольному миру не было никакого дела до навязчивого зрителя. Он пребывал в какой-то запредельной, невидимой рыбам вселенной. Но с его точки зрения всё было наоборот. Этот взгляд по-хозяйски оглаживал блестящие чешуйчатые бока водных жителей. Взгляд оценивающе отбраковывал негодное, а подходящее клеймил невидимым знаком. Я понимал, он уже выбрал себе рыбину и, наверное, даже не одну. Для рыб он не существовал. Но для него они существовали. И уже в виде чего-то скворчащего на сковородке.
Точно такой же взгляд был у водителя. Нет, в нём не было ничего хищного или людоедского. Но он смотрел, будто мы стали налимами, плавающими в аквариуме "Гастронома", пока не явятся покупатели по их душу. Для нас этот водила был деталью обстановки, живым механизмом автобуса, доставившего нас в лагерь. Он же словно знал, что мы -- рыбы. И ждёт нас аквариум, в котором нам плескаться не очень долго. До прихода первого покупателя. Того, кто выберет один экземпляр себе, а остальных отбракует.
Глава 2
П рибытие и заселение
Громко фыркнув и обдав нас горькими бензиновыми парами, автобус резво умчался вперёд. Мы оторопело глядели, как медленно, словно в кино, движется его дверь, становясь на положенное место. После он натужно развернулся и снова пронёсся мимо нас, теперь уже исчезая навсегда. Я позавидовал водиле. Он возвращался в город. Через несколько часов его снова станут окружать бескрайние улицы, магазины, кинотеатры, парки -- сотни мест, где так классно проводить свободные летние деньки. Тысячи людей, наполнявшие город, не чуяли своего счастья. Лишь я мог сравнить с их беспечным существованием собственную несчастливую судьбу, забросившую меня в такую глушь, где даже нет Интернета. И чем мне здесь заниматься почти что месяц, вот скажите вы мне?