- Она явно кого-то ждет! - Шепнула официантка в лиловом платье.
- Нашли время! - Недовольно буркнул в ответ подросток, поправляя белый колпак, съехавший на сальной лоб. - Совсем с ума выжили, ночь на дворе.
Стрелки часов сомкнулись на отметке «двенадцать». Ванда обреченно вздохнула, перекинула через плечо сумку, сшитую из грубой холщовой ткани, и направилась к выходу, вмиг осчастливив работников заведения.
Что ж, думала Ванда, направляясь к Всеславскому парку, по крайней мере матушка осталась бы довольна. Теперь она может продолжать оберегать ее от «неподходящего для воспитанной девушки увлечения» и раз в неделю знакомить с новым женихом. Который сбежит при первой возможности.
В целом, желающих просить ее руки имелось предостаточно. Кто на приданое богатое зарился, кому не терпелось с богатым купцом породнится. К самой Ванде никто ничего не чувствовал. Ванда была девушкой самой заурядной внешности, которую только можно было представить. Помимо всех выше перечисленных «достоинств», а именно бледности и худобы, у нее были белые-белые, будто припорошенные инеем ресницы и такие же белые брови. Что, конечно же не добавляло цвета скучным серым глазам. Нос у Ванды был прямым, без горбинки, не узким и не широким, не длинным и не коротким. Именно такие носы бывают у писанных красавиц и Ванде он вовсе не подходил.
В прошлое воскресенье свататься приезжал Данко-смолокур из Светлоярской деревни. Разоделся, как павлин, так ему хотелось понравиться дочери самого Бакуни. Надушился, надел порты суконные, белую рубаху красным шнурком подпоясал, а как за стол сели и невесту увидел - так все ложку со щами мимо рта проносил, на Ванду косился. Видимо, боялся, как бы приворотного заговора на пищу не начитала.
Что до заговоров - слухов ходило не считано. Иной раз Ванде даже лестно было слышать о своих умениях от незнакомцев. Бывает, пошлет матушка на рынок, Ванда станет где-то в тени, надвинет на лицо шляпу - слушает и хихикает. На прошлой неделе она своими ушами слышала, как две бабы пересказывали друг другу очередные сплетни. И Ванду (как же без этого) упомянули.
- А я тебе говорю, - вспомнились ей слова усатой, с бородавкой на горбатом носу, - ее то рук дело! Порося издохло, корова не доится, всех курей кто передавил... В церковь ходила, а ей хоть бы хны!
- Да ты что, - ахнула вторая, с жабьими глазами, - а это, - указав на нос собеседницы она снизила голос до шепота, - тоже она навела?
Усатая оскорбленно поджала губы и отвернулась, сцепив на груди крючковатые пальцы.
Ванда грустно улыбнулась. Прошла по росистой траве до самого озера. Краешек полной луны тонул в зеркальной глади. Ни всплеска, ни шороха. Даже мошкара не нарушала писком ночного безмолвия. Будто весь парк в одночасье замер, пугаясь неведомого чудища, скрывшегося за кустарником жимолости.
Ванда набрала в ладонь мелкой гальки и запустила по воде жабкой. Все случившееся днем казалось невероятным.
- Не приедет... - сказала Ванда, обращаясь к своему отражению и застыла. Из-за кустов пристально следили два желтых глаза. - Ну вот. Я еще и трусиха.
Ванда взглянула на небо, затянутое рыхлыми дождевыми тучами, и направилась к выходу. Миновав парковые ворота, она обернулась. Ей вдруг показалось, что позади промелькнула громадная тень. Что кто-то крадется за ней мягкой кошачьей поступью, как охотник, почуявший добычу. С громким вскриком с ветки сорвался филин и улетел прочь.
Кривая улочка уводила все дальше от парка. Осталось пересечь площадь, свернуть налево, потом пол версты по вымощенному булыжником тротуару...
Весело плясали огоньки факелов под козырьками домов, отбрасывая тени. «Никто не посмеет напасть на освещенной улице» - решила Ванда и почувствовала такое облегчение, что не сразу поверила своим глазам, когда из-за угла выпрыгнуло нечто, размером с лошадь, и преградило путь. Оно имело тело льва, а морду, похожую на уродливое человеческое лицо. Голову «украшала» рыжая грива.
Ванда застыла, словно тело ее внезапно парализовало. Ей вдруг захотелось ущипнуть себя. Этого не может быть, не может быть, твердило сознание. Время застыло. Зверь зарычал обнажая два ряда кривых, как серпы, зубов. Ванда вздрогнула и рванулась к дому напротив. На крыльце едва дребезжала узкая полоса света. Ванда взлетела вверх по ступенькам и изо всех сил забарабанила по слепым окнам.
- Откройте! Помогите! - Заорала она, с ужасом понимая, что оказалась в ловушке.
Никто не зажег свет, не вышел на шум - дом был пуст. Предупреждающе загрохотал гром. Чудовище не двигалось, только стальные мышцы перекатывались под бронзовой шкурой. Ванда догадалась, чего оно боится, схватила висящий на стене факел и угрожающе выставила перед собой. Зверь опасливо отступил. Чудище жалось, не желая отпускать добычу, но Ванда атаковала и в воздухе повис запах паленой шерсти.