Дик тоже присел и поведал отцу о событиях, происходивших на борту «Африканской звезды». Когда он закончил, доктор Мердок поглаживал подбородок: «Ты отзываешься о Сенде так, словно что-то против него имеешь».
Дик колебался: «На самом деле это не так. Но в нем есть что-то, чего я никак не могу понять. Просто он вызывает странное ощущение — как если бы он притворялся, играл какую-то роль».
«Он странно выглядит, — задумчиво заметил доктор Мердок. — Его лицо не выдает никаких чувств или мыслей. Но его снабдили похвальными рекомендациями и, разумеется, если он будет хорошо выполнять обязанности, мы не можем судить о нем только по внешности».
«Надо полагать, ты прав, — отозвался Дик. — Но мне не дает покоя одна мысль — называй это интуицией. Мне кажется, что он знает о смерти Керди больше, чем говорит».
Его отец пожал плечами: «Что ж, будем за ним следить». Он взглянул на часы: «А пока что тебе лучше всего вздремнуть».
Дик проснулся в час тридцать, оделся, бегом спустился по лестнице в салон, нашел там отца, и они отправились на экскурсию по обсерватории.
Четыре основных здания были соединены металлическими переходными трубами. Совершая обход против часовой стрелки, они вышли в просторный круглый зал, формой напоминавший перевернутое блюдце. Сверху образовывали геометрический узор арочные перекладины и стеклянные панели; снизу упорядоченно зеленела буйная растительность в длинных поддонах.
Доктор Мердок с гордостью заявил: «Мы выращиваем все, что угодно, от картофеля до винограда; проблема только в том, чтобы успевать все это съесть. Кроме того, как тебе должно быть известно, растения поглощают двуокись углерода и высвобождают кислород — оранжерея очищает и обогащает три четверти всего объема воздуха в обсерватории, — он указал на потолок. — Видишь сливные желоба под перекладинами? Вода испаряется растениями, а также человеческими легкими. Пар конденсируется на холодных панелях, вода скапливается в желобах и стекает вниз, обратно в гидропонные резервуары. Мы можем существовать почти автономно».
«На отопление и освещение, однако, затрачивается много энергии».
Доктор Мердок кивнул: «Не знаю, что бы мы делали без атомного реактора. Вряд ли смогли бы получать достаточное количество топлива с Земли. Что ж, пойдем дальше — нам еще многое предстоит увидеть. Не будем тратить время на столовую — пройдем сразу к электролитической установке».
На полпути он остановился в трубе перехода и указал на небольшое круглое отверстие, соединенное с высокой металлической конструкцией: «Там резервуар для льда, а под ним — вагонетка со льдом».
«А эти большие блестящие конусы зачем?» — спросил Дик.
«Это рефлекторы. Лед растапливается Солнцем — отражатели фокусируют солнечный свет. Здесь, на Луне, в отсутствие воздуха, пыли и облаков, рассеивающих свет, солнечные лучи буквально обжигают. С непокрытой головой под солнцем здесь ходить не рекомендуется». Немного помолчав, доктор Мердок усмехнулся: «С непокрытой головой здесь даже в темноте нельзя ходить, если тебе дорога жизнь. Я имею в виду, что на Луне необходимо защищать глаза и кожу — иначе ты просто погибнешь от солнечных ожогов и ослепнешь». И он прибавил неожиданно серьезным тоном: «На Луне солнечный свет чрезвычайно опасен».
Они приближались к электролитической установке. Дик с любопытством наблюдал за тем, как вода, циркулировавшая в подковообразном трубчатом коллекторе, расщеплялась на кислород и водород. Как только газы выделялись, они откачивались — сначала наружу, где они сжижались в космическом холоде, а затем, уже в жидком виде — в резервуары для дальнейшего хранения.
«А теперь, — сказал доктор Мердок, — вернемся в салон, чтобы надеть скафандры, и пойдем посмотрим на большой телескоп».
Дик вспомнил слова Теренабе и спросил: «Почему его прозвали Убийцей?»
Доктор Мердок поморщился: «Ты уже об этом слышал, значит. Что ж, потерпи немного, я все расскажу, когда мы туда придем».
Он выглянул в окно: «Смотри-ка, старина Сэм Бакстер вернулся! Видишь этот драндулет?»
Дик подошел к окну: снаружи стояла выглядевшая порядком расшатанной рама длиной метра три и шириной чуть больше метра. С обоих концов рамы торчали поперечные выносные кронштейны — в плане устройство напоминало римскую цифру «I»: палуба на раме соответствовала вертикальной линии, а кронштейны — поперечным засечкам. Каждый из четырех кронштейнов заканчивался избитой, опаленной дюзой на карданном шарнире. На палубе были закреплены две скамьи; под палубой висели два больших бака. Спереди находился примитивный пульт управления с клапанами и рукоятками.