Сам Кашпировский высказывается о Ванге с большим почтением, видимо, тоже не причисляя её к вышеперечисленным категориям людей: «Ванга для меня уникальная личность, на десять, на сто голов выше любого “предсказателя” и “провидца” из стремительно нарастающей толпы желающих повторить её. Никого из них сравнивать с ней нельзя. Справедливости ради должен отметить, что в отношении Ванги существуют два феномена — феномен самой Ванги и феномен огромного количества людей, любящих, почитающих и боготворящих её. Разъединять эти два феномена невозможно. Они взаимно друга друга рождали, создавали и продолжают создавать до сих пор. Помню её сухие и горячие руки. Точно такие же, как и у меня. Подобных больше не встречал ни у кого. Незримый контакт и взаимная человеческая симпатия возникли у нас с нею с первых же слбв. Сразу же почувствовал её очень близким человеком, как только переступил порог. Говорить с ней было легко, без всякого напряжения».
Встречу Кашпировского с Вангой в Болгарии организовывал журналист Анго Боянов. Буквально на следующий год после знаменательного визита он написал книгу, которую назвал «Глазами Бога». По горячим следам журналист сразу решил ознакомить читателей с подробностями встречи. В предисловии Боянов сравнивает судьбы своих героев, приходя к выводу о том, что они потрясающе схожи (при внимательном чтении параллели находятся едва ли, но автора это не смущает). Журналист признает, что организовать встречу с Вангой было крайне сложно. Изначально задумывалось снять об этом событии целый фильм, но провидица категорически запретила снимать. Посредником между ней и Бояновым выступала племянница Красимира. «Никаких фильмов, — сказала Ванга во время телефонного разговора со своей племянницей. — Ты ведь знаешь, я не люблю сенсаций. Пусть Кашпировский приходит в гости, чтобы просто поговорить».
Прилетал Кашпировский в Софию в середине декабря, далее у него планировалось четыре сеанса в столице, а потом поездка в Рупите. Боянов приводит беседу Кашпировского чуть не дословно, так как, из-за запрета снимать фильм, всё записывал в блокнот. Сам Кашпировский признавал, что книга на русский язык переведена не очень хорошо, отчего некоторые пассажи трактуются людьми не совсем верно. «Тем более что, касаясь нашей встречи с Вангой, некоторые “доброжелатели” уже не раз позволяли себе в прессе и по телевидению сообщать неправду, вкладывая в уста Ванги слова, которые она обо мне никогда не произносила».
Из беседы Ванги с Кашпировским:
— Что ты предсказываешь? — например, спросила провидица, хотя, надо отдать должное, Кашпировский ничего никому никогда не предсказывал.
— Предсказывать — это не моё дело, — честно признался он Ванге.
— Анатолий, когда ты почувствовал, что сможешь лечить так много людей?
— Не знаю.
— Твои глаза, как четыре. Ты лечишь ими.
— Есть три вида глаз, — Кашпировский гнёт свою линию, — которые видят и которые страдают, а ещё которые завидуют, — избегая обсуждать свои собственные.
— Скажи мне, как ты лечишь? — поинтересовалась Ванга.
— Без операций.
— Куда уходит боль?
— Не знаю.
— Она уходит? (напористо)
— Считаю, что она разрушается.
— Умертвляется. Ты умертвляешь боль. Она остаётся внутри, но она мертва, — объяснила Ванга Кашпировскому.
— Почему люди сходят с ума?
— По своей анатомии, — ответил Кашпировский, психиатр с огромным стажем работы, который мог бы просветить Вангу по этому вопросу, но она имела своё объяснение:
— От напряжения.
В беседе Ванга признает, что устала от людей, от того, что ей каждый день приходится принимать посетителей. Кашпировский ответил: