Кот встопорщил усищи. Они у него были длинные: двадцать четыре чувствительных вибриса. Я терпеливо ждала вердикта специалиста.
— Я не знаю, — сказал он, наконец, — понимаешь, Маргарита, моя роль в процессе довольно узка. Я всего лишь проводник между мирами. Обычно душа сама знает, куда ей нужно, и я лишь показываю направление. Иногда она мечется, потому что ее раздирают противоречия. Тогда я отхожу в сторону — душа должна сама решить, ко тьме ее влечет, или к свету. Вмешиваться в выбор нельзя.
— А я?
— А ты просто выпала из своей жизни, как птенец из гнезда. Одна из тех несправедливых случайностей, на которые так богата жизнь, — кот вздохнул, совсем по-человечески, — птенца можно снова положить в гнездо. Но это ничему не поможет и ничего не исправит. На нем останется запах чужих рук и птица либо снова вытолкнет его, либо бросит гнездо. Понимаешь, Маргарита? Некоторые вещи необратимы. И справедливость, добро, сострадание и понимание не имеют к этому никакого отношения. Я просто взял птенца и принес его туда, где он может выжить. Ну и заодно кое-какими полезными умениями снабдил: знанием языка, рун… А уж то, что птенцу не нравится его жизнь, и он предпочел бы другую… Извини, но это не в моей власти. — Кот почти по-человечески развел лапами. Это выглядело так забавно, что я против воли улыбнулась.
Действительно, что я хочу от кота. Он и так сделал для меня все, что мог и даже чуточку больше. И я сделала то, с чего следовало начать:
— Спасибо, Арчибальд.
— Пожалуйста, — проворчал он, ворчание получилось похожим на мурчание, — можно я теперь уже слезу со шкафа?
— Я думала, коты не боятся высоты и даже любят.
— Здесь пыльно. Пыль коты не любят. Потом долго вылизываться надо.
— С ума сойти, какие у некоторых глобальные проблемы. Хочешь, я тебя вымою?
— Спасибо, я уж как-нибудь сам, — торопливо отказался Арчибальд. Он примерился и мягко прыгнул со шкафа прямо на мою кровать, угоди точно в середину. Перины прогнулись под его невеликим весом.
Кот потоптался и уселся, а потом и улегся рядом.
— Я тут побуду до утра, — он не спросил, а просто поставил меня в известность, — А то Марк в последнее время на меня злится, а если этот начинает искать, он ведь найдет.
— За что? Послушай, кот, а почему коты всегда ложатся на середину кровати?
— А почему людям всегда нужно так много места? Свернулись бы калачиком на подушке и спали себе, тепло и удобно.
— Не могу, — пожаловалась я, — не такая гибкая.
— Тренируйся, — промурчал он.
— Ты не ответил на вопрос. Чего колдун за тобой гоняется?
— Вот встретишь его — и спросишь. Информацию лучше получать из первых рук, Маргарита…
— Вредный, — проворчала я, устраиваясь рядом и стараясь не толкнуть кота.
— Мудрый, — поправил он, — спи. До утра еще далеко.
Меня словно кто-то толкнул:
— Эй, кот… Арчибальд, а будил-то ты меня зачем? Если просто спрятаться, так затихарился бы под стол, никто и не заметил.
— Хотел убедиться, что не ошибся.
— И как?
— Убедился, что ошибся. Спи, Маргарита. Утро вечера мудренее.
— Дурацкая поговорка, — заметила я, — почему мудренее, а не мудрее?
— Потому что смысл другой. Мудрее — значит, знает все ответы. Мудренее — значит, вопросов все равно гораздо больше. Завтра будет очень мудреное утро, нужно набраться сил.
Кот зевнул во всю розовую, треугольную пасть, полную мелких алебастровых зубов, растянулся поперек кровати и закрыл глаза, а через секунду уже дышал так ровно, что ничем другим, кроме глубокого сна, это быть просто не могло.
Так притворяться нельзя.
…Разбудил, запутал и спать лег! Нормально, а!? Вот сейчас привяжу его за хвост к спинке кровати, а утром скажу, что "Дао изреченное не есть истинное дао" — и улечу на белом журавле. И пусть распутывается, как хочет, философ полосатый. И еще вопрос — если он спит на моей кровати, то где сплю я?
Перед тем, как второй раз попытаться разместить свое, в общем, не очень большое тело на одной кровати с котом, я взяла нож для фруктов, отрезала шнурок от портьеры… А зачем он, если окно все равно заложили? И завязала три узла, старательно проговаривая вслух, медленно и с выражением:
— Первое: выяснить, в чем прикол с водопадом. Духи, ворующие сердца это, конечно, офигеть как круто, но к самоубийствам как-то не клеятся. Второе: найти и расспросить Кандис, она наверняка что-то знает. Третье: узнать, чем таким нехороша кровь Ангеров и нет ли тут связи с болезнью Его Величества…
Я вслушалась в эхо отзвучавших слов, проверяя, все ли внесла в реестр. Почему-то вдруг очень ясно вспомнились чуть сощуренные серые глаза в рамке морщинок, вроде бы добродушные, но на деле невероятно, поразительно упрямые. Или, скорее, убежденные. Жест, которым Его Величество сложил на край тарелки прибор — вот ведь вроде ничего особенного не сделал, а глаза всех, кто в этот момент сидел за столом, просто притянуло к этим несчастным ножу и вилке. В этот момент на противоположном конце зала можно было цирк с конями устраивать, никто бы не обернулся.